за квалифицированную профессиональную помощь, деятельную поддержку и доброжелательность. Особая благодарность в адрес Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) – за вычетом пункта о доброжелательности.
Тайному государственному архиву в Берлине, музею-усадьбе Кусково, музею-заповеднику в Гатчине, Донецкому республиканскому художественному музею и г‐ну Валдису Мазулису из Академической библиотеки Латвийского университета в Риге я обязан любезным разрешением бескорыстно воспроизвести изображения из их коллекций в качестве иллюстраций в книге.
Неоценимую помощь в транскрипции немецких писем оказал Габриэль Майер (Gabriel Meyer) (Гейдельберг), в транскрипции и переводе грузинских писем – Йост Гипперт (Jost Gippert) и Манана Тандашвили (Manana Tandaschwili) (Франкфурт-на-Майне). За карты военных действий, помещенные в книге, я особо благодарю Якуба Вжосека (Jakub Wrzosek) (Институт национального наследия, Варшава), а также Герберта Кнайдля (Herbert Kneidl) (Нойтраублинг).
Огромное спасибо за комментарии, советы и поддержку Ингрид Ширле (Ingrid Schierle) (Университет Тюбинген), на коллоквиуме которой найденные письма были представлены впервые, Михаэлю Кайзеру (Michael Kaiser) (Кельн, Бонн), Андрею Костину (СПб., ИРЛИ РАН), Елене Марасиновой (Москва, ИРИ РАН), Владиславу Ржеуцкому (ГИИМ), Виктории Фреде-Мантемайор (Victoria Frede-Montemayor) (Университет Беркли), Ольге Хавановой (Москва, ИС РАН), Михаэлю Хохэдлингеру (Michael Hochedlinger) (Вена, Австрийский государственный архив), Клаусу Шарфу (Claus Scharf) (Майнц), Франциске Шедеви (Franziska Schedewie) (Университет Йены), многим другим российским и зарубежным коллегам, представляющим умную и критичную, под стать своему веку, публику «дизвитьемистов» – специалистов по XVIII столетию.
На заключительном этапе работы над книгой важную роль сыграли комментарии и замечания въедливого в хорошем смысле слова рецензента Максима Юрьевича Анисимова (Москва, ИРИ РАН). Благодарю Александра Михайловича Феофанова (Москва, ПСТГУ) за комментарии и особо – за предоставленную в мое распоряжение базу архивных данных по офицерству елизаветинского периода. Олегу Геннадьевичу Леонову (Москва, фонд «Русские витязи») принадлежит часть комментариев и ремарок, касающихся униформистики и истории оружия.
За оставшиеся в книге ошибки, неточности, ляпы и погрешности стиля ответственность несет исключительно автор.
I. Введение[1]
Записки, мемуары – все-таки не что иное, как обдуманное воссоздание жизни. Письма – это самая жизнь, которую захватываешь по горячим следам ее. Как семейный и домашний быт древнего мира, внезапно остывший в лаве, отыскивается целиком под развалинами Помпеи, так и здесь жизнь нетронутая и нетленная ‹…› еще теплится в остывших чернилах[2].
История этой публикации началась, как нередко начинаются подобные истории, – со случайной архивной находки. Несколько лет назад в фондах учреждения с романтичным названием «Тайный государственный архив Прусского культурного наследия» в Берлине мне попались папки листков с конвертами, исписанных русской скорописью середины XVIII века. Жизнь с тех пор не стояла на месте. Прошел 250-летний юбилей главного события, о котором пойдет речь, – войны, называвшейся современниками Прусской, а потомками Семилетней (1756–1763), и 300-летие ее главного героя, прусского короля Фридриха II. Оба юбилея оставили после себя богатые плоды исследований. Но не у нас. В России эта война по-прежнему остается в числе «незнаменитых». Временные всплески интереса к ней в прошлом были, как правило, индикатором наших предстоящих или уже разразившихся конфликтов с потомками «Федора Федоровича» (как именовали Фридриха II участники Семилетней войны)[3]. Угас даже наметившийся было государственный интерес к созданию нарратива о первом включении Восточной Пруссии alias Калининградской области в состав остальной России в 1758–1762 годах[4].
Лакуна закономерна, ибо затяжная война с непонятными целями не была популярной у современников и наносила, по их разумению, «великий государственный вред»[5]. В итоге, по общему мнению, выраженному в мемуарах А. Т. Болотова, «народа погублено великое множество ‹…› без малейшей пользы для любезного отечества нашего»[6]. Лакуна понятна, но вряд ли извинительна.
Люди Российско-императорской армии эпохи Семилетней войны остаются неразличимой массой «московитов», о которых судят в основном по сторонним свидетельствам союзников или противников. На сцене барочного theatrum belli один из актеров, игравший далеко не последнюю роль, оказывается за сценой, а пушки и ружья противника палят в никуда. Втуне лежит огромный материал «культуры» войны, ибо всякий большой конфликт так или иначе задействует как непосредственных участников, так и наблюдателей, заставляя реагировать, высказываться и фиксировать свою реакцию на разных уровнях, будь то официальные документы, проповеди, оды, личные свидетельства разного рода, солдатские песни
Выдержки из архивных материалов и часть комментариев публиковались ранее онлайн (
