2006 II).
116
Обзор литературы о патронате в России: Лавринович 2016, там же о взаимосвязи патроната и дружбы. См. также: Ospovat 2011.
117
Ср.: Хаванова 2018, 51 et passim.
118
Веселова 2013 (переписка А. Т. Болотова и Н. Е. Тулубьева); И. Г. Чернышев – И. И. Шувалову [Рига? июль 1757 г.] // Шувалов 1841 II, 28. О феномене «дружеского письма» в целом см.: Лазарчук 1972, Тодд 1994.
119
«В середине XVIII в. и позднее практически большинство адресов в немецких письмах написано по-французски» (Steinhausen 1889, 271).
120
Фавье 1887, 394.
121
Бекасова 2006, 38–39.
122
Пишчевич 1884, 171–172.
123
Его сын, Иван Иванович Богаевский (1750 – после 1802), учился «на иждивении отца» в Германии, затем по рекомендации российского посла в Берлине и при поддержке П. И. Панина получил место в Академии наук, став одним из лучших переводчиков с и на немецкий. Добился чина с потомственным дворянством, обер-секретарь Сената, редактор «Санкт-Петербургских Ведомостей». См.: Дружинин П. А. Неизвестные письма русских писателей кн. А. Б. Куракину (1752–1818). М. 2002, 95–104.
124
Теге 1864, 1117; Nachrichten 1759, 766.
125
Болотов I, 275 о своих привилегиях в общении с полковником, не говорящим по-русски.
126
ОДД СПС, 472–473 (тут речь о Молдавском гусарском полке). Среди гусар РИА также распространен немецкий, поскольку многие – выходцы из Габсбургских земель. О латыни в России XVIII в. см. статьи В. Ржеуцкого и Е. Кисловой в: Rjéoutski V., Frijhoff W. (eds.) Language Choice in Enlightenment Europe. Education, Sociability, and Governance. Amsterdam 2018, 169–224.
127
Pastenaci 1866, 473.
128
Для этой цели, к примеру, в Обсервационный корпус специально искали офицеров и солдат со знанием латыни и польского (Опись дел Секретного повытья Московского отделения Общего архива Главного Штаба. М. 1890, 100).
129
На латыни, к примеру, составлено письмо в. к. Петра Федоровича имп. Марии Терезии (OeStA. HHStA StAbt Russland I 37 Russica, Bl. 38).
130
Шувалов И. И. – Голицыной П. И., Бреслау 20.05.1763 // Шувалов 1841 I, 134. «Так как прежний повседневный опыт показал повсюду, что некоторое ожесточение не только возникает, но и увеличивается оттого, что местные жители не могут объясниться со своими иноплеменными гостями, и что одни других не могут убедить, то первые, пусть даже пребывавшие в преклонных летах, видели себя принужденными учить чужой язык, если им посчастливилось встретить кого-то, кто мог говорить на обоих языках, и от которых они могли узнать русские наименования провианта и прочие часто встречающиеся или употребительные выражения. [Один деревенский] пастор приложил к этому большие старания, однако не извлек никакой выгоды. Ибо когда он в ответ на требования своих гостей (мародерствующих казаков. – Д. С.) ответил на их языке, что все припасы уже исчезли, они выказали мало радости, что житель Новой марки говорит на их наречии, ответив ему нагайкой, а один ударил его фухтелем» (Nachrichten
