на лице. Когда-то, бывшие люди, но, не терпящие тепло. В отличии от неё…
Но, пока она погружалась в медленный ужас, понемногу вспоминая прошлое, без малейших проблем существо сумело просунуть голову сквозь лобовое стекло, не нарушая его структуры. И показал свой безумный, не моргающий взгляд; холодные движения, светло-синие руки, потянувшиеся только к ней. Хруст льда на поверхности костюма, образующийся на ходу, сковывающий каждое его движение, превращая в ледяную статую. И растопыренный хват…
В кабине оказалось слишком тепло… – много убийственной влаги, «они» ненавидят его, и резкие перепады температур. «Оно» потянулось назад, проскальзывая через стекло, обратно. Но Эвелин, вдогонку холодной твари, «всыпала» прямо в лоб, осмелившись отодрать свой взгляд от холодных глаз. Не помог и второй выстрел, третий – всё, что разлеталось, каждый осколок кости и мозгов, глаз и зубов, в считанные секунды выскальзывая из каждого уголка кабины, куда бы не отбросило выстрелом в упор, возвращалось на место. Всё бесполезно – как не стреляй, сколько не убивай, но замёрзшая голова снова возвращалась к прежним формам, не переставая смотреть ледяными глазами только на неё. Будто пытаясь ей что-то сказать.
Но Рик тоже вставил своё… Едва ли ощущая правую руку, чувствуя штурвал, дёрнул от себя и, как только смог, привёл в движение машину. Гул, рёв, на приборах – десять тысяч оборотов, а на спидометре цифровая стрелка – взад-вперёд; слева-направо, и колеса потянули машину вперёд. Кажется, существу, не успевшее убраться из лобового стекла, оказавшись зажат между носом машины и окаменевшим ледяным пространством, стало не особо-то приятно. Озверевший от наглости чужака, марсоход помчал вперёд, – вниз, разрезая острым носом ледяные глыбы, толщи льда, намереваясь разорвать огромное тело на несколько частей.
Но тому, вроде как, и в радость. Чем глубже внутрь – тем ближе к холоду; чем меньше кислорода и влаги – тем меньше изморози на теле, и меньше скованных движений. Больше свободы и возможности раствориться в пространстве спрессованного льда, чтобы трансформироваться вновь, с другой стороны кабины, у окна.
Рик окончательно пришёл в себя. Кратковременный ступор пошёл на пользу – остудив разум, сделал более сговорчивым. Резко остановив машину, подал назад, пока разрыхлённые снежные массы ещё не успели набиться сзади, сковать движение машины. Похоронив под многометровой толщей льда и снега, он решил избавиться от твари. Отгрёб на несколько метров вверх, насколько машине это удалось, и снова надавил вперёд, бросая бронемобиль в пространстве вертикального тоннеля.
Тот второй, так и не успевший добраться до его стороны, остался где-то наверху, а, может, так и потерялся среди многотонной массы. Это не важно, в данный момент. Главное, что первый всё никак не желал отрываться от кабины. Как его не тарань…, как не продавливай сквозь ледяные острые образования, и как не насаживай на гигантские сосульки, торчащие со всех сторон – каждый такой ледяной «меч», толщиной
