холога не давала Ивану покоя. Он вспоминал ее и после падения всемогущего Ордена мастеров разума, и, особенно, когда вспоминал безумные от страха белые глаза бога, замахнувшегося на него кинжалом. А уж после того, как он понял сколько людей погибло по его вине, он все время внутренне спорил с ней, боясь признаться самому себе, что, возможно, психологиня была права.
Фраза шарахнула его по мозгам и как приговор повисла в тишине школьного коридора, пока он ждал решения педсовета о его отчислении. Выйдя тогда за дверь, Иван забрался на подоконник и как раз подумывал: а не уйти ли вообще в свою комнату в общежитии? Уж если его решат-таки исключить из интерната, то как-нибудь найдут способ это сообщить.
Он вообще не понимал зачем было созывать педсовет по такому смешному поводу.
В прошлый раз с этим же десятиклассником все куда жестче было. Иван заметил, как тот что-то отжимал у малыша-пятиклассника, затащив того под лестницу. Пришлось схватить здоровяка за плечо и подержать чуток, надавив на сустав. Так, как он тетиву держит. Хватка то у лучников что надо. Не вырвешься. Несмотря на то, что старшеклассник был выше и старше, гаденыш струсил. Это и понятно – только трус будет отбирать что-то у мелких. И ладно, если бы от нужды, так на том были джинсы и рубашка дорогих известных брендов. Трусу просто нравится видеть страх других.
А потом в столовой Иван заметил, что тот же светловолосый и похожий на пугливого олененка мальчик, потупив глаза, ставит на стол этой сволочи свой сок. У того уже, между прочим, аж три стакана стояло. Иван подошел и потребовал вернуть. Зря, конечно, если подумать. Поймать надо было потом в тихом уголке… а так перед всеми уступать восьмиклашке тот не стал. Ну Иван и вылил ему два стакана прямо на грудь.
Будь тот нормальным парнем, то была бы драка, но трус только жалобно запричитал: «Ты что, дебил что ли…» – стаскивая с себя жилетку и нелепо пытаясь смахнуть с белой рубашки расплывающееся багровое пятно вишневого сока.
Конечно, в столовой было полно учителей, и, как назло, все это видела и его классная. Она то скандал и подняла. Елена Сергеевна его вообще страшно не любила. Все твердила про явные дефекты воспитания. Логично, кому его воспитывать то? Троюродной тете, у которой он жил во время летних каникул, было на него глубоко наплевать. Та непрерывно напоминала, что все ее обязательства закончатся, как только Ивану стукнет восемнадцать, и тогда выпрет она его из дома нафиг. Родители его погибли, когда ему и года не было. Он их и не помнил совсем, а у тети даже фоток их не было.
Иван вырос на книгах. Чего-чего, а времени на чтение у него было предостаточно. Что в Туле, где он прожил с тетей все детство, что теперь, вечерами в общежитии московского интерната, куда он поступил, сдав сложные экзамены, три года назад.
В приключенческих романах, которые он поглощал пачками, добро всегда побеждало зло, а тот, кто поступал честно и не предавал свои идеалы, рано или поздно оказывался в выигрыше. В реальности же все оказалось намного сложнее, но Ивана это не остановило.
Этот мир – неправильный. Именно так он однажды решил. В настоящем, справедливом мире, все должно было бы быть иначе. Кто-то, столкнувшись с таким противоречием ожиданий и реальности, решил бы приспособиться. Кто-то опустил бы руки, но Иван принялся исправлять окружающую его реальность там, где у него хватало сил. «Кто-то должен говорить за тех, у кого нет голоса», – как-то прочел он в одном из романов. Это настолько запало в душу, что Иван решил, что он и должен быть этим «кем-то». За него то сказать было некому. Пусть хоть другим повезет. А уж он постарается.
Прочитав как-то «Мальчиком со шпагой» Крапивина, он решил брать пример с главного героя. То есть принялся бороться с несправедливостью везде, где ее замечал. Иногда, конечно, за это здорово доставалось, но, чаще всего тот, кто поступал подло, всегда отступал перед железобетонной уверенностью и напором Ивана.
Иногда доставалось даже учителям, если те поступали с детьми нечестно и неправильно с его точки зрения. Конечно, они потом выговаривали все его классной, что совсем не добавляло ей любви к Ивану.
Педсовет, несомненно, собрала именно Елена Сергеевна. Такой хороший повод избавится от него, как от вечной головной боли. Она же и начала заседание, сразу начав бить по всем болевым точкам. Надеялась вывести его из себя, но Иван держался. Пока мог.
– Может быть у вас в Туле, откуда ты нам на голову свалился, принято во дворах все вопросы решать мордобоем, но у нас тут одна из лучших школ Москвы. Приличные дети, – говорила она.
– Какой мордобой? Не было же никакой драки! – возразил было Иван, но учительницу это разозлило только еще больше:
– Он еще смеет возражать! Да если бы я не вмешалась, то ты бы и этого мальчика избил. Ты все вопросы решаешь только через драку, через конфликт!
Иван не стал возражать, что драки не случилось вовсе не благодаря ей. Она, в общем, была права – драка могла бы быть.
– А
