лем, между делом я иногда читал эти газеты. Неожиданно я наткнулся на маленькую заметку, вызвавшую во мне мучительные мысли, переживания и долгие размышления о нынешнем разладном времени, о беде постигшей наш народ, отдавший Родине свои силы и жизни и в одночасье ставший шлаком, мусором, отработанным материалом по воле торгашей и мизантропов.
В короткой заметке говорилось о смерти шахтёра, который свёл счёты с жизнью. Последний раз на работе его видели перед Новым Годом, а хватились лишь во время новогодних сатурналий. Всё это время ни соседи, ни знакомые, ни сослуживцы не поинтересовались его судьбой. Когда вскрыли дверь, увидели ужасную картину. Перед работающим телевизором висел в петле человек. Казалось, что и, умерев, он не в силах был оторваться от гипнотически мерцающего экрана.
Я долго обдумывал, а ещё дольше писал свою повесть, навеянную прочитанной заметкой в газете. Судить о ней моему читателю. Надеюсь, что я не напрасно потратил своё время на её написание, и она тронет живые сердца. Это не юмористическое повествование, а что-то вроде антиутопии, местами саркастический памфлет и гротеск, мистический реализм с размышлениями о том, что произошло и происходит с раздробленным смутой народом, нещадно ломаного, битого, унижаемого, обманутого кровожадными «товарищами» и «господами», изобретающими разные «измы», загоняющие великий народ в пандемонический, апостасийный и апокалипсический капкан, целенаправленно разрушающих духовный смысл бытия. Мой герой, блуждая в иллюзорных лабиринтах сновидения, на пути к своей Голгофе, находит её в беспощадной реальности.
С уважением к читателю Бахтин Игорь Иванович.
И шуточку «даёшь стране угля», мы чувствуем на собственных ладонях.
(Из песни В. С.Высоцкого)
Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет потряс все кости мои.
Библия. Книга пророка Иова XV-13–14
Смотри всегда на сердца сограждан. Если в них найдешь спокойствие и мир, тогда сказать можешь воистину: се блаженны.
А. Н. Радищев.
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был,
И тогда главврач Маргулис телевизор запретил.
(из песни В. С. Высоцкого)
Глава I
Внизу было море, неумолимо приближающееся, отсвечивающее миллионами солнечных бликов. Приводниться совсем не хотелось и, хотя управлять парашютом было сложно (ужасно мешал чемодан), Караваев всё же умудрился, не выпуская его из руки, приземлиться совсем рядом с морем, слегка подвернув ступню. Погасив купол, он разжал сведённые судорогой пальцы, бросил чемодан на песок, избавился от парашюта, и, массируя болезненно покалывающую кисть левой руки, огляделся.
Приземлился он на пустынном пляже с кабинками для переодевания и густо разбросанными по песку деревянными лежаками. Под разноцветными зонтами на пластмассовых столах стояли бутылки, стаканы, тарелки с едой, на песке валялись пляжные шляпы, детские панамы, очки, игрушки, один из множества мангалов слабо дымился; на волейбольной площадке, под провисшей сеткой, ожидали игроков разноцветные мячи, у старого пирса покачивались белоснежные катера.
У Караваева возникло ощущение, что люди только что, скопом, спешно убежали куда-то смотреть что-то очень интересное, и вот-вот вернутся, шумно усядутся за столы, начнут играть в волейбол, побегут купаться в море.
Но мысли о странной безлюдности пляжа, на вид вполне обжитого, занимали его недолго. Он с восторгом уставился на близкое море, лениво накатывающееся на берег.
Нещадно палило солнце, его расплавленный диск замер в зените, вдоль влажной береговой линии причудливо колыхалось знойное марево, истерично кричали голодные чайки, камнем падающие в море за добычей.
Море! Ласковое и бескрайнее, оно манило, звало, призывно нашёптывало: разбегись, оттолкнись посильнее от берега и нырни в мою зовущую бездну! Плыви под водой долго, долго – сколько сможешь, после вынырни, пофыркивая радостно, и ляг на спину, широко раскинув руки и ноги, полежи так, улыбаясь блаженно солнцу, которое над этой бескрайней живой водной гладью теряет свою испепеляющую силу. Поплавай всласть, поныряй к холодному сумрачному дну за отполированными вечным движением воды камешками и ракушками, покувыркайся и попрыгай с пирса, а когда вымотаешься, замёрзнешь, и тело твоё покроется «гусиной кожей» – выйди на берег, и, обессиленный, плюхнись с наслаждением на горячий песок, который уже не покажется тебе раскалённым.
– Эх, мама дорогая! Красотища-то какая! – задохнувшись от восторга, выпалил Караваев, и стал суетливо раздеваться, как попало, скидывая с себя одежду на песок. Он так торопился, что забыл снять с руки часы.
Оставшись в сатиновых «семейных» трусах с весёленьким овощным
