логии [Философские исследования, 1953], был кометой одной ночи и остался совершенно забытым. Работы группы Грегори Бейтсона, которые наконец-то впервые за 2500 лет обратили внимание на прагматические эффекты коммуникации и существующих теорий, зачастую превращались в новые ригидные модели [Бейтсон, 1964, 1978].
Таким образом, неклассическая логика – это своего рода страшный дьявол, который ставит под угрозу любую абсолютную идею, любое верование, она опасна для любого желающего выдвинуть сильную теорию. В области психологии и психотерапии, которые могут считаться новой прикладной философией последнего века, недавно мы стали свидетелями того, что я вместе с моим дорогим другом и выдающимся психологом Риччи Битти называю самым настоящим «когнитивным опьянением»: всем феноменам должно быть найдено рациональное объяснение, контроль мысли не имеет границ. Возвращается идея – опять по Сократу и Платону – что мысль может превзойти восприятие и эмоции; но это не находит никакого подтверждения в реальности. Каждому из нас хотя бы один раз в жизни случалось принимать решение сделать что-то, что с рациональной точки зрения казалось нам наилучшим действием, а потом вести себя иначе под воздействием собственных эмоций. Следовательно, хотя нам и нравится думать, что мы рациональны и можем контролировать реальность с помощью наших мыслей, это всего лишь иллюзия. Более того, мне нравится называть это тонким самообманом, который даёт нам чувство уверенности, но постоянно становится ловушкой.
В силу этого мы, входя в область неклассической логики, должны прежде всего отказаться от любой теории, которая претендует на описание того, как функционирует реальность, и которая предписывает изменение в рациональной манере. Это не значит, что классическая логика является бесполезным изобретением и тем более чем-то ошибочным. Ее применение корректно и функционально, когда идет речь о линейных природных феноменах, но совершенно ошибочно пользоваться ею в случае самовоспроизводящихся феноменов. Вернер Хайзенберг в неизведанной области чистой науки, опираясь на принцип неопределённости показал, что и в физике наблюдатель, применяя свои инструменты наблюдения, влияет на то, что он наблюдает;
таким же образом нередко экспериментатор создаёт эксперимент в соответствии с собственными ожиданиями и посредством собственных инструментов. Это является лучшим доказательством того, что линейная логика не действует, когда изучают феномены, связанные с отношениями, которые мой разум устанавливает с самим собой, с другими разумами, с обществом, потому что я влияю на то, с чем взаимодействую; я непрерывно вношу в реальность изменения, которые возвращаются ко мне. Это кибернетический принцип обратной связи (feedback), и именно с него в своё время начала свое развитие школа Пало Альто; идея заключается в том, что, однажды начав игру, всё приходит во взаимодействие и нет ничего предопределённого. Причина порождает эффект, эффект становится причиной. Циркулярность замещает линейность причинно-следственных отношений [фон Форстер, 1974; фон Глазерсфельд, 1975, 1979, 1984].
За последние двадцать лет применения в клинической сфере и сфере менеджмента передовой методологической процедуры, используемой для разработки технологий, мы выявили, что технология развивается на основании собственной эффективности, а не на основании теории, которую нужно доказать, что означает познавать проблему посредством её решения, а не находить решение, изучая проблему [Нардонэ, Вацлавик, 1990,2004; Вацлавик, Нардонэ, 1997; Нардонэ, Рампин, 2002; Нардонэ, Салвини, 2004; Нардонэ, Портелли, 2005]. Такая, несомненно, непривычная точка зрения позволяет нам нелинейным способом, с помощью стратагем, создать такую реальность, в которой можно достичь изменений там, где раньше это не было возможно. Совершается переход от гипотетически–дедуктивной методологии к конститутивно-дедуктивной: вместо того, чтобы познавать с целью изменения, изменять с целью познания [Вацлавик, Нардонэ, 1997].
Таким образом мы подходим к основной теме: неклассическая логика занимается всеми возможными способами изменения восприятия, создающего нефункциональную реальность, обращаясь к древнему знанию искусства стратагем, риторики и убеждения, от которых вместе взятых отказалась не только классическая логика, но и в целом все абсолютистские религиозные и политические идеологии. Платон был первым философом, который своей концепцией абсолютной идеи, исходящей от Бога, превратил философию в религию, поэтому его так ценят на протяжении двух тысяч пятисот лет и поэтому он по сей день считается выдающимся философом католической религии. Мы же, говоря о стратагемах, обращаемся к досократовской философии, к очень прагматичной философии семи мудрецов из эллинистической традиции, учения которой не случайно передавались через афоризмы и язык убеждения.
Софисты являются наиболее яркими представителями этого иного взгляда на мир вокруг себя; они были самыми первыми радикальными конструктивистами, которые уже за три тысячи лет до Пола Вацлавика [1988] утверждали, что «язык создаёт реальность» и что реальность – это язык, который мы используем для её описания.
Мастера убеждения, которые были советниками принцев, императоров и королей в управлении
