висела обыкновенная тряпка. Койки железные с давно облупившейся краской. На каждой лежали старые матрасы и подушки, а так же в ногах было сложены грубые шерстяные одеяла. Рядом с кроватями стояло несколько тумбочек. На одних лежали продукты, на других книги и газеты, а так же личные вещи арестантов. Посреди комнаты стоял железный стол с лавками, намертво залитый в бетонный пол, на котором лежали доминошки и карты, а так же пластиковые тарелки и алюминиевые кружки. Над дверью висел в металлическом кожухе неяркий ночник.
Димка тяжело вдохнул спертый воздух, и поплелся к кровати, стоящей подальше от толчка.
Ночью он практически не спал. В голове метались мысли, но ничего путного Серебряков придумать так и не смог. Он до сих пор не мог поверить, что его банально подставили и сделали крайним. Да и бил он хулиганов не в полную силу, откуда вдруг у многих появились переломы, гематомы и отбитые внутренности, вспоминал он прочитанные показания свидетелей. Ну да Мишке, этому он врезал от души. Громов оказался он по фамилии, ну не мог же я отбить ему яйца, чтобы их удалили врачи? Или мог? Димка стал вспоминать и прокручивать в голове прошедшие события. Да, вроде, как все впали в оцепенение, когда он кинулся к стрелку. А сложение скорости тела и силы удара вполне могли нанести серьезные увечья. Ему и раньше приходилось в драке бить оппонента по яйцам, да и самому получать, но чтобы полностью их отбить – такого в жизни не случалось. А тут врачи ампутировали их. Хотя так этому гаду и надо. А то возомнил из себя невесть что…
Так он проворочался на койке до утра и уже почти закемарил, как раздался звук открываемой двери и в камере зажегся более яркий свет.
– Мусор выносим! – заорал кто-то звучным голосом. Димка приоткрыл глаза и увидел, что один из сокамерников с тюбетейкой на голове, прихватил большой пакет и пошел на выход. Он быстро вернулся и дверь за ним опять с лязгом затворилась.
– Мужики, у нас нованкый! – произнес он характерным восточным акцентом, с интересом рассматривая Димку. Остальные арестанты стали, позевывая подниматься со своих мест. Димка так же присел на кровати.
– Ну, рассказывай, кто ты, что ты и откуда, – попросил один из старожилов. Серебряков оглядел своих новых товарищей по несчастью. Четыре арестанта в возрасте примерно от тридцати до пятидесяти лет. Одеты кто как, без особых изысков. Все, практически, небритые, помятые с характерным запахом потных тел.
– Дмитрий Серебряков из Самары, – представился он. Задержали вчера за то, что отбился от хулиганов, пытающихся набить мне морду. Отобрал у них пистолет, да и надавал по мордасам, а мне шьют 111 статью часть третью.
– Ого! – уважительно протянул спрашивающий. – Однако. Даже не превышение мер самообороны. За что же тебя так?
– Да, по крайней мере, у одного из них, которому я сломал ребра и так отбил яйца, что пришлось их отрезать – папаша оказался
