начало смеркаться. Дед Архип, сходил к печке, принёс оттуда горящую самодельную восковую свечу. Её слабый огонёк начал медленно разгораться, освещая и наполняя комнату запахом дикого мёда.
– Ох, Алёша, ну и разбередил же ты старые раны. Неспроста всё это, ох, неспроста, – прокряхтел он и перекрестился. – Хватит на сегодня разговоров, сейчас чайку попьём и спать будем ложиться.
Чай пили заваренный на земляничных листьях. Он был необыкновенно душистый и ароматный. Зачерпывая ложкой мёд из берёзовой кадушки, мы наслаждались приятным вкусом цветочного напитка. Архип по старинке наливал чай в блюдце, дул на него, причмокивая, и по лицу его было видно, что он очень доволен. На мои вопросы, что это за место и где я оказался, он уклончиво ответил:
– Утро вечера мудренее, завтра, завтра всё узнаешь, а сейчас давай спать ложиться.
Уложив меня в постель и укрыв ещё одним меховым одеялом, Архип затушил свечу и, кряхтя, полез на печь. Через какое-то время оттуда послышалось старческое сопение. На дворе несколько раз незлобно залаяла собака, оповещая округу, что здесь постороннему делать нечего, а ещё через несколько минут я начал засыпать.
Ночью я проснулся от того, что кто-то негромко говорил в комнате. Откинув занавеску, я увидел в слабом свете лампады стоящего на коленях перед образами, усердно молящегося Архипа. Он беспрерывно бил земные поклоны и благодарил Господа за то, что он услышал его молитвы и послал к нему Алексея. Закрыв занавеску, я ещё долго слышал его тихий голос, но сила сна взяла надо мною верх, и я крепко уснул в надежде на то, что следующее утро многое прояснит.
Утро началось необычно. Занавеска откинулась, и перед моим взором предстал с загадочным видом улыбающийся Архип. Сделав шаг в сторону, он указал мне на лавку за своей спиной, на которой аккуратной стопкой лежала вся моя одежда, включая ватные штаны, и куртка с меховым капюшоном. От такой неожиданности я вскочил, обнял Архипа, поднял его высоко, почти до потолка, и сделал несколько пируэтов вокруг себя.
– Что ты, что ты, Алёша, – запричитал дед, заливаясь, как ребёнок, жизнерадостным смехом. – А ну, поставь старика на землю, а то всю душу из меня вытрясешь, – незлобно пытался воспротивиться он. – Ну, хватит, хватит. Разве можно ж так обращаться со старым человеком? Ты же мне чуть все кости не переломал, мне ведь не двадцать лет, и не девица я, чтобы меня на руках носить, – продолжал он наигранно возмущаться, но по всему было видно, что ему приятна такая моя реакция на случившееся.
– Давай, одевай свою одежонку, и пойдём скорее есть. А то у нас с тобой сегодня дел невпроворот.
После завтрака мы вышли во двор, и я в первый раз увидел свою новую обитель. Посредине двора стоял почерневший от времени добротный сруб, сложенный из массивных столетних брёвен. Сквозь занесённую снегом камышовую крышу пробивалась дымящаяся кирпичная труба. Окна и крыльцо были отделаны великолепными резными наличниками, некрашеными и потемневшими от времени. Перед
