думаешь, ограничатся одним разом, типа как выставку откроют, и всё, или будут проводить каждую неделю? – ноет Линн.
– Я же не устраиваю гребаные модные показы из-за каждого наряда! – взрывается Чана. – Один наряд сшила, перехожу к другому, и так далее, пока не будет готова коллекция.
– Пич придет?
– Еще не хватало!
Видимо, это они про ту неулыбчивую дылду.
– Черт, – никак не уймется Линн, – на открытии выставки хоть винишко бесплатное.
– На открытии выставки хотя бы есть искусство. А тут… Ковбой! Надо же такое придумать.
Линн пожимает плечами и выдает следующую пулеметную очередь:
– А ее наряд? Что скажешь?
– Вырядилась как дура. Смотреть грустно.
– Ужасные колготки, да?
Линн вздыхает, твиттит, вздыхает; ты прохаживаешься по залу, подруги взводят курки.
– Неудивительно, что ее не взяли в Колумбийский университет, – выдает Чана.
– Думаю, из-за Бенджи, – подхватывает Линн. – Жаль ее.
– Он наркоман.
– Может, врут? Нельзя закончить Йель, сидя на героине.
– Можно, – припечатывает Чана и с отвращением вздыхает.
Я слушаю в оцепенении, зубы мои стучат. Как можно было так ошибиться? В твоем компе этому Бенджи посвящены десятки страниц. Я принял его за вымышленного персонажа, а он оказался реальным… Плохо. Очень плохо.
– Все-таки жаль ее, – накручивает Линн. – Как можно сидеть на героине? Терпеть не могу шприцы.
– Брось, Линн. О чем ты? Бенджи даже с ручником справиться не может, не то что со шприцем. Он нюхает. – Чана фыркает и добавляет: – Бек сказала, что он прошел курс реабилитации и вернулся совсем другим человеком – теперь только содовая. Интересно, с чем: с травкой или с героином…
Линн пожимает плечами, а Чана не унимается:
– Ты же знаешь нашу Бек, любит использовать всякие красивые слова для вдохновения. Сорвись Бенджи, она будет только рада – появится о чем написать.
Линн на твоей стороне, она пищит как котенок:
– Мне ее жаль.
Чана наклоняется к микрофону на импровизированной сцене, где только что стояла ты, и выдыхает:
– Жаль ковбоев. Они заслуживают лучшего.
Наконец ты возвращаешься за столик к своим двуличным подругам. Они обнимают тебя, хлопают и рассыпаются в лживых похвалах. Ты налегаешь на виски так, будто каждая стопка приближает тебя к Нобелевской премии по литературе.
– Девочки, – выговариваешь ты заплетающимся языком (я и не заметил, как ты набралась), – комплиментов и коктейлей много не бывает!
Чана кладет ладонь тебе на руку.
– Коктейлей, пожалуй, на сегодня хватит.
Ты не слушаешь: твой новорожденный «шедевр» имел успех, и теперь у тебя послеродовая эйфория.
– Я
