под кроватью вечность незамеченным? Не бойся, я не кусаюсь, у меня к тебе деловое предложение…
Рёв сирены разрывал в его ушах барабанные перепонки. В коридоре повсюду сновали вооружённые люди, слышалась крепкая мужская брань и крики раненых. Свирепо гремели очереди и разрывы гранат, всё вокруг обволокло едким угарным дымом. В этой мешанине снующих солдат и гражданских одна из медсестёр поддерживала под плечо дружинника с перевязанной головой. Солдаты расступались, пропуская в тыл раненого, и он брёл себе шаг за шагом, подгоняемый криками немногочисленных командиров и изнывающей от усталости своей боевой подругой.
Штурм пятого уровня начался примерно час назад, но коридор и жилые комнаты были буквально завалены ранеными и покалеченными. Ополченцы прорвали первую линию обороны и целиком заняли лестницу, и теперь с большими потерями теснили дружину вглубь. Вскоре прогремел очередной взрыв, но не со стороны передовой, а со стороны столовой, при этом раненый ехидно улыбнулся.
– Чего скалишься? Не вижу повода. – Сдавленным голосом произнесла медсестра.
– Да так… Есть причины. Сработала моя растяжка. Долго ещё идти?
– Нет, через метров пятьдесят будет развилка. Налево пойдёшь – в лазарет попадёшь.
– Направо пойдёшь – женатым будешь?
– Почти… Направо – пыточная, и мне кажется, что Вепрь со своими дружками именно там тебя и поджидает.
– Охраны много?
– В мирное время там всегда наряд дежурил, если начальник безопасности допрос проводил. Сейчас не знаю, будем надеется, что твой отец ещё жив.
Остаток пути Давид и Анфиса (а это были именно они) проделали без происшествий. Подходя к развилке, герой уже несколько раз (про себя, конечно) успел поблагодарить смекалистый женский ум.
Своей формой и ролью раненого солдата он был обязан Анфисе, это она предложила ему переодеться и пробраться в пыточную без боя. Как оказалось, запасливая женщина приберегла у себя китель дружинника и платье медсестры. Когда герой поинтересовался, зачем ей такое разнообразие форм в гардеробе, то женщина густо покраснела, и он решил оставить эту тему. Тряпочный бинт, накрученный на голову, завершал всю картину, для убедительности белую ткань решено было запачкать красным вином.
Чем ближе к развилке они подходили, тем тесней становилось в помещении. Повсюду вповалку на полу лежали раненые, а медсёстры в белых халатах сновали между ними, ведомые предсмертными хрипами и болезненными стонами.
– Всё, дальше сам. Я пока здесь останусь, дальше небезопасно. И помни о нашем уговоре. – Заявила Анфиса, направляясь в сторону лазарета.
Давид утвердительно кивнул и в полном одиночестве свернул вправо. Пройдя около ста метров, герой убедился, что далее не было ни души, не считая ржавой металлической двери в самом конце коридора.
– Никаких тебе ответвлений, прямо кишка бетонная. – Проронил себе под нос Давид, заряжая автомат.
Но
