и заботами обо мне, я шёл изогнутой живописной улочкой в сторону набережной, вдыхая незнакомый провинциальный дух уютного курортного городка и ощущая, что феерическое чувство свободы несмотря ни на что уже дружески приобняло меня и даже слегка кружит голову, освежая её новыми яркими впечатлениями. Восхитительным было это ощущение какого-то ещё неизведанного мною праздника, витавшего, казалось, в самом воздухе этого незнакомого городка, в котором так беззаботно гуляли люди, ярко светило южное солнце и где никому до меня не было дела, за исключением, конечно же, моей заботливой и беспокойной тёти.
Спустившись к набережной и сразу же едва скрывая восторг от сверкающей синевы моря, которое мне наконец-то довелось увидеть, и с трудом преодолевая желание заскочить на пляж, что раскинулся чуть левее и искупаться там, я, всё же боясь опоздать к назначенной экскурсии, поспешил к музею, который без труда сразу же и нашёл. Вернее, он сам обнаружился всего лишь в сотне шагов от места, где я любовался морем.
Действительно, как и говорила тётя, всё в этом чудесном городке было в двух шагах: и море, и небольшой пляж, который почти весь был заполнен отдыхающими, и тенистый сквер, где прогуливались парочки и где в густом спёкшемся от дневного зноя воздухе тонкими слоями плавал необычный для меня сладкий аромат каких-то южных цветов, настоящие оранжереи которых благоухали на ухоженных клумбах с нежно мурлыкавшими фонтанчиками в виде оригинальных скульптурных чаш. Совсем рядом от сквера был даже небольшой местный театр, где, похоже, шёл спектакль, – оттуда приглушенно доносились звуки музыки и смех зрителей. Казалось, всё вокруг до краёв было наполнено тихим праздничным благополучием и источало бесконечное южное радушие и дружелюбие.
Лишь у входа в красивый старинный особняк местного краеведческого музея, где меня должна была ожидать Даша, напряглись и грозно оскалились два белокаменных льва, вышедших по легенде прямо со дна морского и сразу устроившихся здесь на службу. Вероятно, их главной обязанностью было не просто бдеть на ступеньках у входа в музей, но и отпугивать неугодных им лиц. Хотя, честно сказать, вряд ли они могли кого-либо сильно напугать по причине своей вековой старости. К тому же у одного был сильно до безобразия расквашен нос, а другой бедняга и совсем был без лапы, не считая глубоких царапин и ссадин на спине, приобретённых наверно в прошлой жизни в многочисленных жестоких схватках.
Разглядывая львов, я вдруг услышал совсем рядом своё имя. Кто-то вежливо поздоровался со мной.
Львы, кажется, обернулись вполоборота. Я тоже перевёл взгляд с их удивлённых каменных физий. Здесь меня по имени вряд ли кто мог приветствовать. Разве что Даша, которой тётушка по телефону подробно описала и меня, и мой навыпуск серый батник, и джинсы, не понравившиеся ей своей эпатажной потёртостью.
– Андрей! Вы, наверно, кроме львят никого больше и не замечаете! – девушка в модной соломенной шляпке с ниспадающими из-за полей такими же светлыми соломенными волосами улыбалась
