осколок и вдруг протянул стрелку. – Теплый, говоришь? А этот?
– Положи на место! – раздался шипящий голос.
От неожиданности я подпрыгнула. Щелкнула тетива, болт ушел в кусты, стрелок в очередной раз промахнулся. На ладонях Вита вспыхнули языки агатового пламени. Один Рион остался безучастным, он продолжал смотреть на разрушенную чашу и даже голову не повернул.
Из-за старого дерева, на котором давно уже высохла половина ветвей, вышел невысокий кряжистый мужчина в крестьянской одежде. Странный мужчина. Я бы назвала его молодым стариком, если бы меня кто-то спрашивал. Его лицо, почти без морщин, казалось едва ли не детским, а волосы незнакомца были полностью седы. Он поднял руки, показывая, что не вооружен.
– Не думаю, что разумно что-либо уносить отсюда. Даже камни, – сказал мужчина. – Я отшельник по воле Эола[5] и не причиню вам зла.
Михей опустил арбалет. Вит был не столь легковерен, черное пламя продолжало танцевать на его ладонях. Рион рассматривал светлые камни с таким видом, словно узрел пришествие Эола и его ближайших сподвижников.
– Что ты здесь делаешь? – напрямую спросил чернокнижник.
– Живу. И приглашаю вас разделить со мной кров и ужин. Близится ночь.
– Мы согласны, – ответил за всех Рион. Он не прикоснулся ни к оружию, ни к магии. – Давайте уйдем. Не хочу здесь находиться. – И, обращаясь к вирийцу, добавил: – Остынь, убить его всегда успеем.
Обитал молодой старик в лачуге из грубо сколоченных досок, построенной не иначе как им самим примерно в варе от скита. Честно говоря, строитель из богомола оказался так себе, жилище больше походило на сарай, в котором постеснялись бы жить даже козы.
– Смирт[6] я здешний, Теиром кличут, – проговорил отшельник, присаживаясь на чурбак, заменявший ему стул. – Вот уж не думал магов здесь увидеть. – Служитель повесил над огнем котелок и стал раздувать угли. – Ваше племя к нам калачом не заманишь. Откуда такие смелые будете?
Я огляделась и, не найдя второго чурбака, села прямо на земляной пол. Одна комната, очаг, тряпье у дыры в стене… о, простите, постель у окна, храмовое изображение Эола в углу, воняющие жиром свечи. С потолка свисали вязанки трав и плетенки лука и чеснока, они были настолько старыми, что не проросли только по причине своей давнишней бесславной гибели.
В отличие от своего грязного нищего жилища, сам служитель выглядел хоть и бедняком, но бедняком опрятным. Одежда старенькая, но все прорехи аккуратно заштопаны, крепкие боты на ногах, волосы седые, но чистые.
Но… что-то было не так. Какая-то деталь на миг выбилась из общей картины. Я внимательно оглядела лачугу. Грязно, уныло, никаких излишеств.
Мужчина не обращал внимания на криво сложенный очаг, мало чем отличавшийся от ямы в земле, он не видел грязи на ворохе тряпок, заменявших ему постель, ему не мешали щели в стенах и протекающая крыша.
– Из Гардрика. Ездим, опыта набираемся. Я Торн, – ответил Вит и, прежде чем кто-либо
Бог жизни в Тарии.
Самый распространенный духовный сан в Тарии, обычно смирт – это служитель храма.
