ли пожала плечами, то ли поёжилась от холода, помолчала немного, улыбнулась и заговорила, тихо и медленно:
– Сочинять стихи не сложнее,
чем, к примеру,
командовать армией.
Для слов настоящий поэт -
больше, чем для солдат генерал.
Отправляешь разведку вперёд -
и не ждёшь, что она вернётся,
бросаешь отважных бойцов
с ружьями против солнца,
подбираешь размеры штыков
и убойную силу рифм,
а потом –
в могиле окопа
всегда
остаёшься один.
Помни, Мэй-генерал:
когда исчезают враги –
ты проиграл.
Кору Лапис слушали, затаив дыхание. Унимо даже показалось, что вся площадь замерла, ловя каждое её слово, хотя в другой части в это время играли музыканты. Но по крайней мере сам Унимо точно смотрел на Кору во все глаза, не замечая ничего вокруг. Он впервые слышал, как она читала свои стихи (раньше он читал их на бумаге; кто-то – говорят, что это точно не была сама Кора, – часто писал их на Стене Правды, а затем горожане их переписывали и передавали друг другу – так они быстро расходились по Тар-Кахолу), впервые слышал её голос, такой взволнованный и спокойный одновременно, такой бархатный и острый…
– Она потрясающая, правда? Сколько бы ни говорили королевские поэты, что это не стихи, – Унимо вздрогнул, услышав за плечом смутно знакомый, полный ощущения скрытой опасности голос. Голос продолжал насмешливо: – Но я бы не советовал вам так на неё смотреть. Вы ведь читали её стихи? Она – настоящий камень, не женщина. Разобьёт сердце любому.
Унимо повернул голову, и его опасения подтвердились: рядом с ним сидел не кто иной, как Таэлир – единственный сын короля Оланзо, наследный принц Шестистороннего Королевства. Унимо без труда узнал его: как шейлир, он с детства должен был посещать некоторые придворные мероприятия, на которых всё внимание, конечно, было приковано к королевской семье. Принц Таэлир был старше Унимо года на два и выше на голову. Его внешность была узнаваемой: лицо с резкими скулами, острым подбородком, большим носом и такими тёмными глазами, что они казались чёрными, – что не давало Таэлиру ни малейшего шанса остаться неузнанным тем, кто хоть раз его видел. На придворных приёмах принц всегда держался в стороне, был неприветливым, а если его вынуждали говорить – язвительным, что не способствовало его популярности среди шейлиров: о принце говорили как о заносчивом и избалованном ребёнке – хотя, конечно, только между собой, соблюдая внешнюю почтительность. Общение Унимо с принцем всегда ограничивалось поклоном и обменом взглядами: ни младший Ум-Тенебри, ни его отец никогда не стремились приблизиться к королевской семье и на королевских приёмах держались нелюдимо, сообщая друг другу заговорщицким шёпотом, сколько
