и ошибочными заповедями, —
писал он в своих записках.
После смерти Короля в 1959 году Агнесса проживет еще 20 лет.
В истории Агнессы есть свой эпилог. Годы в ГУЛАГе, жизнь с Королем не прошли для нее бесследно. И финал ее жизни представляется гораздо более достойным, чем многие прежние страницы. Агнесса много читает, путешествует на небольшие деньги, оставшиеся ей в наследство от родственницы, за которой она ухаживала, навещает места своего детства и юности. И вспоминает. Пожалуй, именно это и вызывает к ней уважение – она не боится своего прошлого, она готова рассказывать всем, кто готов слушать. Конечно, Агнесса прежде всего вспоминает свою счастливую жизнь с Мироновым, но теперь, после того как она сама вкусила все прелести созданной им и такими как он системы, – ей важно понять, какова степень виновности человека, которого она никогда не переставала любить. Потому что понимает и знает – на нем кровь очень многих невинных людей. Но и это уже много, потому что так готовы были думать далеко не все. И не все, как она, считали, что надо рассказывать о сталинских временах, не бояться и не молчать.
Ей глубоко запали в душу слова Михаила Давыдовича о необходимости у нас второго Нюрнбергского процесса, и в заветной ее записной книжке был подробно выписан приговор, вынесенный в 1946 году.
Настрадавшись в недавнем прошлом от доносов и преследований, многие реабилитированные боялись любой огласки. Одна Агнесса не боялась ничего. Она была пылким агитатором. В метро, трамвае, в очереди, если начинали оправдывать Сталина и осуждать репрессированных, она тут же со свойственными ей красноречием и страстностью вклинивалась в спор и чаще всего побивала своих оппонентов тем, что сама была в лагере и знает правду не понаслышке, —
писала Мира Яковенко.
Да, ее описание счастливой жизни на фоне Большого террора вызывает к ней неприязнь, но мы узнаем об этом из ее уст, получаем эту историю из ее рук. Ведь свидетелей не осталось – и она могла бы описывать всё это совсем иначе, задним числом снимая с себя ответственность. Но она этого не делает. Конечно, она о каких-то вещах умалчивает, не договаривает, что-то приукрашивает, но и свой собственный образ и образ Миронова рисует всё-таки она сама. (Хотя тут, безусловно, и литературная заслуга Миры Яковенко, что и образ, и сам рассказ получился таким многомерным.)
История Агнессы вызывает доверие еще и потому, что, пользуясь всеми благами сталинской системы, она себя с ней не идентифицирует. Этим, видимо, и объясняется ее поразительная откровенность. Но так уж устроена эта женщина: жизнь дает, и она берет. Берет охотно и с радостью. Она принимает мир таким, каков он есть, не скрывает удовольствия, которое получает от красивых вещей, от материальных ценностей. Красота и уют для нее органичны. Агнесса привносит их и в казенную обстановку госдач, и в кошмар лагерного барака. Свои наряды она описывает с таким наслаждением и с такими подробностями, что их невозможно не запомнить,
