стоило Агнессе (а это произошло, кажется, всего один раз) нарушить свое невмешательство в “мужские дела” и попросить за кого-то из арестованных знакомых, ее любимый, ласковый Мироша мгновенно превращается в беспощадного и жестокого чекиста:
Я все не решалась попросить Миронова, но, наконец, выбрала минуту, когда он был особенно весел. Надо было видеть, как вся его веселость мгновенно слетела. Он ответил мне сухо, холодно, резко, что все дела рассматриваются на местах, и если этот человек взят в Саратове, то там и будет решаться его дело, а он, Миронов, никакого касательства к этому не имеет и ходатайствовать ни за кого ни перед кем не станет. Даже если б это были мои родственники или его собственные.
Для Агнессы ее спокойная и счастливая жизнь с Мироновым неизмеримо дороже, чем просьбы за каких-то чужих людей. Впрочем, и по отношению к своим Миронов ведет себя точно так же – прерывает отношения с родной сестрой в тот момент, когда над ее мужем сгущаются тучи и тот ждет ареста.
И, конечно, не коммунистической идее предан Миронов, а именно советской власти в чекистском ее понимании, а главное, своей карьере. В конце концов, именно поэтому Агнесса так с ним счастлива. И соблюдает предложенные Мироновым правила игры – его работа ее не касается.
С 1930 года, когда они, наконец, решают соединиться и Агнесса просто прыгает к Миронову в поезд, который увезет их в Москву, а затем они уедут уже вместе на его новое место назначения, в Казахстан, где Миронов становится заместителем полномочного представителя ОГПУ, и вплоть до его ареста в январе 1939 года она с ним больше не расстается.
Тут-то и начинается десятилетие ее счастливой жизни, а на самом деле “пляски на вулкане”, потому что Агнесса живет, как она сама говорит, “зажмурившись”. Еще бы – ведь ей невероятно повезло, она рядом с человеком, которого любит, у нее больше нет не только бытовых, но вообще никаких проблем, всё решается как по мановению волшебной палочки, кругом обслуга, всё приносят, доставляют, подают.
Самое большое удовольствие она получает от того, что теперь может позволить себе такие туалеты, о которых большинство советских женщин не может даже мечтать. Память у Агнессы просто феноменальная – она и спустя 50 лет описывает свои платья с невероятными подробностями:
И вот мне сшили платье, я сама сочинила фасон. Вы только представьте себе: черное шелковое (черный цвет стройнит) с разноцветной искрой, талия и бедра обтянуты косыми складками, как блестящими стрелками, вот так вот – я даже вам нарисую, таких фасонов я с тех пор не видела. Сверху облитое этими стрелками, а внизу, почти у колен, широчайшим легким воланом расходится юбка – пышная, воздушная, как сумеречный весенний туман. А сбоку большая пряжка переливается всеми цветами, как искры на ткани.
И по мере восхождения Миронова по карьерной лестнице всё шикарней становятся ее туалеты. Эти фасоны, материи, цвета будут иллюстрировать главную “серию” из жизни Агнессы. Она, конечно, из породы “бытовых” женщин, – но в данном случае это выигрыш для
