сковороде ровными рядами лежала крупная саранча. В пляшущем свете костра казалось, что саранча еще шевелится. Судя по сияющей физиономии Юсуфа, в это аппетитное блюдо он вложил не только все свое кулинарное искусство, но и душу.
Меня едва не стошнило. Так и надо дураку. Нечего строить из себя тропического гурмана. Подавайте ему блинчики «по-сайгонски»! Потребовалось немало сил, чтобы непринужденным голосом пояснить Юсуфу, что наш закон запрещает есть саранчу после захода солнца. Не бог весть, какая удачная выдумка. А что, если он поджарит саранчу после восхода? И, чтобы укрепить свои позиции, я сказал великому кулинару, что в походе никогда себя не балую такими изысканными блюдами. Расслабляет. Не лучше ли подождать, когда мы вернемся в Омо?
– Хорошо, бвана, – покорно согласился Юсуф, – но как быть с едой? – Он указал своей клешней на глиняную сковороду.
– Если тебе нравится, съешь, пожалуйста. Кстати, где ты раздобыл этих милых кузнечиков?
– Пока вы ходили с Амабагой, прилетела целая туча… Я наловил полный мешок.
У меня снова ком подкатил к горлу. И я жалобно попросил:
– Может, мы лучше выпьем кофе?
– Как прикажете, бвана.
Звезды висели над головой. Дымный свет прочертил Млечный Путь. Золотые точки созвездия Плеяды зависли у самого горизонта – верный признак скорого окончания сезона дождей.
Юсуф вздохнул.
– Мадам Кристина рассказывала, что на небе светятся другие земли. Но почему же тогда они падают? Разве может земля падать с неба? Нет, это глаза бога Ньябинги. У него много глаз. И когда человек умирает, Ньябинги плачет, и мы видим, как падают слезы. Ньябинги много плакал, когда умер молодой бвана Руди. Я очень любил Руди, он был мне как сын. – Юсуф опустил голову. – Я научил его всему, что знает наш народ. Зачем он поехал в страну, где, говорят, в холодный сезон вода становится тверже дерева и идет сухой дождь? Кому нужен сухой дождь? И разве нельзя учиться на большого бвану в Найроби или Дар-эс-Саламе? Если бы Руди остался жив, я не был бы теперь одинок, как старый слон…
Ночь заполнена звуками и шорохами. Где-то рядом возится, взвизгивает и постанывает обезьяна, равномерно гудит лес, точно работает таинственный механизм. Но вот гул нарушается мощным рыком. Ночные птицы и цикады объединены страстным желанием перекричать друг друга.
В тростниковой хижине стоит одуряющая духота. Под накомарником дышать совсем нечем. Рядом со мной на ложе единственное оружие – мощный аккумуляторный фонарь. Когда станет совсем невмоготу, можно нажать на кнопку, и голубоватый луч вспорет спрессованную темноту.
В детстве, помню, меня потрясла книга «Янки при дворе короля Артура», где герой вдруг проваливается в Средневековье. Мои ощущения похожи на чувства человека, вдруг оказавшегося в каменном веке.
Общество проделало путь от нейлона до искусственного меха, который трудно отличить от натурального, а здесь люди носят набедренные повязки и накидки, сплетенные из волокон сизаля. Здесь
