рубежах, отстающих на 100–120 км западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом генералу армии Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 года в г. Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.
2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов с 12 час. ночи до 5 час. утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта гор. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правилам, утвержденным Московской противовоздушной обороной и опубликованным в печати.
3. Охрану строжайшего порядка в городе и пригородных районах возложить на коменданта г. Москвы, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.
4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие…»
20 октября 03.00. Сущевский Вал
Сразу после двенадцати машин стало мало. За два часа проехала одна «эмка» с каким-то недовольным командиром – знаки различия Фролов так и не рассмотрел, а в сопроводиловке была указана только должность – «зам. начальника отдела НКО» – и две полуторки: одна – с минами, вторая – с мукой.
Улицу продувало ледяным ветром, а дома с мертвенно-темными глазами казались неживыми и холодными. И именно от этой мертвенности становилось еще холоднее и возникало чувство одиночества и покинутости.
Шаги гулко разносились в тишине, а хруст льда под сапогами казался резким, как револьверные выстрелы.
– У тебя осталось закурить? – спросил Фролов напарника. Тот порылся в кармане, вытащил измятую пачку, скомкал, хотел бросить, но, видимо, выработанная годами службы в милиции привычка к порядку пересилила, и он, вздохнув, сунул пачку обратно в карман.
От отсутствия папирос курить захотелось еще сильнее.
– Надо ждать машины, может, у пассажиров табачком разживемся.
– А если ее не будет?
– Тогда терпи, брат. Сам виноват, что не позаботился.
– А ты?
– Я старший наряда, поэтому тебе мои действия обсуждать не положено! – засмеялся Фролов.
Они опять замолчали. И начали думать каждый о своем, но мысли у них были удивительно одинаковые. Они знали, что враг совсем недалеко от Москвы, гнали от себя прочь тревожные мысли о том, что он может захватить город, думали о своем месте в этой войне. Они понимали, что им доверено важное дело и их полоса обороны – эта улица с мрачными домами. За каждым темным окном были люди, и они, милиционеры, охраняли их труд и покой.
Первым шум мотора услышал напарник.
– Вот он, наш табак-то, едет, – толкнул он в бок Фролова.
А машина уже ворвалась в пустоту улицы, заполнив ее всю без остатка ревом двигателя.
Фролов поднял фонарик, нажал кнопку – вспыхнул красный свет. Машина, скрипя, медленно начала тормозить. В кабине таяло алое пятно папиросы, и Фролов с радостью подумал о первой, самой сладкой затяжке.
Они подошли к машине. Фролов нажал на ручку, открыл дверцу кабины.
– Контрольно-пропускной пункт. Попрошу предъявить пропуск и документы.
– Минутку, – сидящий рядом с шофером командир достал из планшета бумаги.
Фролов зажег фонарик…
Сначала он ничего не понял, все произошло словно во сне. От стены дома отделились три зыбкие, почти неразличимые в темноте фигуры и бросились к машине.
Фролов, бросив документы на сиденье, рванул из кобуры наган. В это время что-то больно толкнуло его в бок, и он упал, ударившись головой о крыло. Раздалось еще несколько выстрелов, потом резанул автомат, и Фролов увидел двух бегущих. Тогда он, превозмогая боль, поднялся на локте и выстрелил им вслед три раза. Выстрелил и… потерял сознание.
20 октября 03.40. Сущевский Вал
– Зажгите фонарь – и врача немедленно, – сказал Данилов.
Узкий
