прищурился на ярком солнце, пытаясь разобрать название улицы, на которую свернул. Ханака шейха Камал ад-Дина находилась в районе, который теперь назывался «старым городом», и он долго плутал по извилистым, многолюдным улочкам. Он уже не раз пускался в расспросы, но, увы, никто, похоже, понятия не имел об этой ханаке.
Он понял, почему никто ничего не знал о ханаке, лишь когда, наконец, нашел ее: там, где когда-то гостеприимно горел очаг духовной обители, остались лишь развалины и горы мусора. Джавад лазил среди развалин, пытаясь представить себе, как всё выглядело здесь триста лет назад. Его охватила странная тревога, и сердце заныло в груди.
Джавад Нурбахш в 18 лет
Г-н Моршеди, шейх из Кермана, который дал посвящение Дж. Нурбахшу в орден
Стоя среди развалин, он поклялся, что как только завершит образование и определится с работой, он восстановит ханаку из руин и вернет ее к жизни, чтобы почтить тем самым память шейха Камал ад-Дина Нурбахша.
После возвращения из ханаки в Джаваде произошла разительная перемена, творилось что-то странное, чего он не в силах был понять и чему не мог отыскать причину. Он лишь осознавал, что в душе его поселилась какая-то тревога, с которой он не мог совладать. Раньше он любил бывать на людях – теперь постоянно искал уединения. Лишь в одиночестве ему становилось легче. Каждый день он сидел в своей комнате и, бывало, часами размышлял о жизни и о Боге – больше его, казалось, ничто не занимало.
Родители и близкие Джавада заметили перемену в его поведении, однако лишь близкий друг его отца понял, что произошло. Много лет он был дервишем суфийского братства ниматуллахи. Неделя за неделей он наблюдал за странным поведением Джавада, но ничего не говорил, пока окончательно не уверился в том, что происходит с юношей: налицо были все признаки привлеченности того Богом.
Несколько дней спустя, придя в гости, он отвел Джавада в сторону:
– Надеюсь, ты не обидишься на меня, если я скажу, что ты сильно изменился за последнее время. Думаю, тебе следует поговорить с моим другом, г-ном Моршиди. Он – суфий и шейх братства ниматуллахи здесь в Кермане. Можешь ему сказать, что это я посоветовал тебе с ним повидаться.
Джавад не особенно верил, что этот г-н Моршиди как-то поможет ему, но он относился с почтением к давнему другу своего отца и решил, что ничего не потеряет от встречи с шейхом.
Сейид Моршиди сидел за столом в своей спальне, едва удерживая перо в руке – столь велики были его волнение и радость в сердце. Но ему не терпелось сообщить своему собрату-дервишу в Керманшахе о юноше, которому этим вечером он дал посвящение.
Со всей аккуратностью, на которую только был способен, он медленно вывел одно-единственное предложение: «Сегодня вечером молодой ученик по имени Джавад Нурбахш Кермани вступил в круг обитателей сердца – более никто не сможет пенять на недостаток воды».
