так понравилось твое письмо. Ты сам сделал этот рисунок? – Мне по-прежнему было любопытно, в каком именно виде изобразительного искусства работает мой новый знакомый.
– Нарисовал, как смог. В общем, неважно получилось. Я же все-таки скульптор, сейчас в основном работаю по металлу. Кстати, я опасался, что ты сочтешь переписку по почте странноватой.
– Я люблю получать письма на бумаге. Теперь это такая редкость. Так что для меня это все равно что получить подарок с сопроводительным письмом. А свой номер телефона я хотела тебе дать просто для того, чтобы было проще связываться друг с другом.
– Я же говорил, что не взял с собой телефон. Не хочу, чтобы меня беспокоили.
С этим было трудно поспорить.
– Тогда обменяемся телефонами в другой раз. А теперь расскажи, что такое Ночная ярмарка?
– Позволь мне показать тебе ее, – сказал он.
Мы пошли вдоль рядов торгующих, и было такое ощущение, что мы попали в гигантскую кунсткамеру. Вот ароматические масла в старинных аптекарских пузырьках, закупоренных воском, разложенные на выцветшем куске бархата цвета чайной розы. Какой-то парень с картой мира, вытатуированной на голове, как на глобусе, торговал украшениями из массивного серебра, сделанными в виде миниатюрных шхун и секстантов.
Незнакомый поэт устроил представление и теперь увлеченно импровизировал, замогильным голосом читая стихи, от которых у меня почему-то мороз пошел по коже:
Хайку, лимерик, сонет —
Дар возлюбленным своим.
Миг прошел, и слов уж нет —
Исчезают словно дым…
Эван бросил бумажную купюру в открытый пенал, стоящий у ног поэта, и поднял руку, чтобы внести свой вклад в творческий процесс:
Не нужны хвалы пустые
Красоте, что без изъяна.
Берегись, ведь есть опасность
в совершенстве первозданном.
– Что достойно восхваленья… – тут же подхватил поэт, но мы не стали его слушать и пошли дальше.
– Однако, странное у этого парня представление о любовной лирике, – заметила я.
– А что? Мне нравится. Беспроигрышный способ привлечь внимание прекрасных дам. Возьму, пожалуй, на заметку. Сочини пару туманных метафор, добавь немного жути – вот и все, что надо.
Когда мы шли мимо рифмоплета, мне вдруг показалось, что за его спиной выросла рогатая тень, на пальцах которой явно виднелись длинные когти. А потом освещение изменилось, и иллюзия рассеялась – это была обычная тень, точно повторяющая его контуры. Тем не менее, я еще не раз оглянулась через плечо.
– Как часто проходит эта Ярмарка? – спросила я. Небо уже потемнело, разноцветные огоньки гирлянд сверкали, словно звезды. Вдоль дорожки горели костры, и мы подошли к одному из них, чтобы полакомиться сморами[8].
Они пахли дымом, и на меня нахлынули несуществующие воспоминания о летнем отдыхе вокруг костра в детстве, которого у меня никогда не было. Мне хотелось остановить эти мгновения, запаяв их в стекло,
Смор (s’more) – американский десерт, состоящий из двух крекеров, между которыми кладут поджаренный на костре зефир маршмэллоу и кусочек шоколада. Непременный атрибут посиделок у костра в летнем детском лагере. Название происходит от слов «some more».
