дужкой. И таким оно большим показалось в её махонькой ручке, что невольно что-то защемило в сердце у Федьки, захотелось обнять её, прижать к себе. Лихо глаз свой единственный тут же открыло, заоглядывалось, крепче в парня вцепилось. Но всё ж поднялся Федя, вздохнул:
– Ну, пойдём.
Пришли они с Марусей к реке. Осенью воды здесь заметно меньше стало, обмелели берега, оголились. Кусты колючими ветками в воздух тыкались, замерли в ожидании новой весны. Лишь облетевшая листва глаз радовала, раскрасив землю жёлто-красными пятнами.
– А помнишь, Федька, как мы тут все вместе?.. – раскинула руки Маруся. – Вона красота какая.
– Угу, – кивнул Федя, и всплыл в памяти тот день, когда они с болота шли и тут привал сделали. Сидели, ноги вытянув, смотрели на спокойную реку, ели чернику да малину лесную. Ребятня тогда вся вымазалась, но довольнющие были!..
Вдохнул Федька холодный воздух, расправил плечи, а сестра к нему ближе подошла, притулилась сбоку, обняла за спину. И так вдруг хорошо ему стало, так легко. Жить захотелось.
И правда, сошёлся, что ли, клином свет на этой Аньке? У него же семья, мать на нём и малые, а батя вернётся, как он ему в глаза посмотрит? Загорелся внутри огонёк, руки зачесались дела полезные делать. Вот придут с реки, сразу забор починит, дужку исправит, дров к печке наносит. Мать пирогов испечёт, малышня обрадуется…
Стоял Федя, глядел на серо-голубое небо, улыбался широко, а глаза блестели, словно драгоценные камешки.
– Вот такой ты мне больше по душе, – проговорила Маруся и крепко-крепко к брату прижалась.
Заворочалась старуха у него за спиной, заворчала, сморщилась. Не нравились ей такие мысли, глодали её, будто гусеницы капусту. Нехотя она от него отцепилась, осмотрела ещё раз да и плюнула – не к чему присосаться, не осталось в голове его тяжких дум, всё лёгкие да светлые. Подобрала она рваный подол и сиганула к лесу, обратно в чащу, новую себе жертву поджидать.
Первое слово
За деревней у реки стояла мельница – старая, почти развалившаяся. Раньше-то в ней мельник жил, муку молол да продавал, а как помер, опустела. Детей у мужика не было, жены тоже, а деревенские к ней подходить боялись. Бродили слухи, мол, колесо мельничное сам водяной ему крутил, в водах русалки волосы свои зелёные мыли да расчёсывали, и ежели подойти близко, утащат к себе в омут, и не увидишь света белого.
Много лет прошло с тех пор, деревня ширилась, росла, новыми домами обрастала, да только страх перед старой мельницей никуда не делся. Из уст в уста ходили рассказы о ней: кто-то в них верил, а кто-то просто считал бабкиными сказками, которые непослушным детям рассказывали.
Вот и Витька – светловолосый мальчуган десяти лет, их наслушался, ведь был тот ещё егоза – так и норовил убежать к речке, или сладости без спроса умыкнуть, или сестру младшую напугать. Они с Валькой, его
