952-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Катюшечка
Маме, бабушке Кате, племяшке Алёнке, всем
детям детских домов и интернатов – посвящается.
***
Было это в июле, скорее всего в конце, знойного кубанского, июля…
В конце июля, за одноэтажным парашютным классом созрели яблоки, персики и абрикосы.
Они созрели бы, окончательно, через месяц, но этого не случилось…
Я отслужил в армии два с половиной месяца, и две с половиной мысли, преследовали меня всё это время!
Первая и вторая: «Хочу домой!» и «хочу жрать!» Половинная – конечно же девочки!
Если бы, как-нибудь, я смог попасть домой, то непременно реализовал бы и второе, и половинное. Но не мог… и поэтому утрамбовывал свой жадный желудок зеленушками. Яблоки были слишком кислыми, и их почти не ел. Кислота же абрикосов и слив была терпимой. После каждого обеда, я распихивал по карманам хлеб, бежал в сад, жуя его на ходу, и набивал опустевшие карманы зелеными плодами.
Так длилось четыре дня.
Второй укладчик парашютов – узбек Атхам Ахмаджонович Атхамов, заметив мое пристрастие, предположил:
– Французский болезнь заработаешь!
– Неа, -отвечал я уверенно, чавкая комком с травянистым привкусом.
Разрешилась эта продуктовая вакханалия неожиданно.
После подъема меня мутило, во рту жил вкус металла и травы. «Жрать», почему-то, совсем не хотелось.
Вяло пожевал отвратительной перловой каши и выполз из столовой на улицу.
Я поплыл куда-то. Словно опускался, с парашютом, закрыв глаза.
Было, только девять часов утра, а на улице уже стояла тридцатиградусная жара.
Каждые полчаса я посещал деревянный домик за парашютным классом. Далее, этот диапазон стал резко сокращаться.
Старший укладчик, прапорщик, Александр Иванович Дегтяренко, поставил мне задачу: забрать у летунов на переукладку парашюты. Самолет был на консервации и купола больше года не переукладывались! Периодичность профилактических переукладок парашюта – шесть месяцев. Нарушение серьезное. За это время купол превращается в спрессованный камень!
Я протопал по летному полю полтора километра и все искал, где бы присесть. Но поле, есть поле. Со всех сторон по «рулежкам» катились самолеты, ходили механики, бойцы.
Тут я узрел одинокий деревянный домик, в трехстах метрах, за взлётно-посадочной полосой. Рванул, что было сил, только бы донести!.. Так давило на «клапан», я боялся, что фонтан прорвется прямо сейчас! Бежал, мелко семеня ногами и зажимая бедра руками. Как девочки, на бегу, поджимают короткие юбки, так и я сжимал ягодицы, удерживая плотину, готовую к прорыву в самый неудобный момент.
Едва добежал! Стул был водянистым – одна желчь…
Оглядел клозет изнутри. Он стоял на глубокой яме, на двух перекинутых поперек, бревнах. Огромные щели, со всех сторон, работали как пылесос и аэродромный ветер сквозил ото всюду. Снизу из отверстия ветрюган давил мощным столбом, как в аэродинамической трубе.
– Сейчас взлечу! – подумал я. Но это были мелочи. Жутко напрягало: все что я отправлял вниз, зависало и старалось вернуться на меня! Я скакал и уворачивался…
На стоянке нашел механика летунов. Он скинул две парашютных спасательных системы С-3-3 на крыло. Одна система показалась мне, необычайно легкой. Засунул руку под авизентовый клапан. Нащупал решетку каркаса. Купола не было!!
Свободные концы подвесной системы были аккуратно заправлены под клапана. Потянул – они выпали вожжами – остались куски в пятнадцать сантиметров. Отпилены ножовкой по металлу или стропорезом. Ножом перерезать капроновую ленту шириной шестьдесят, толщиной четыре миллиметра, у злоумышленников, видимо, не вышло. В нескольких местах были надрезы, не пропиленные вглубь. Расщёлкнул защитный клапан над зачековочным тросиком – контровочная нитка с контрольной пломбой не сорваны. Значит купол вытянули через верхний клапан, а отрезанные свободные концы подпихнули под боковые клапаны.
– Пойду начальника ПДС обрадую! – сказал я, закидывая целую систему на спину, а распотрошённую на правое плечо. Подошел механик борта.
– Ну что, забираешь на перекладку?
– А что тут переукладывать? – я похлопал по пустому ранцу.
«Механ» округлил глаза:
– Ёкнули!
– Зачем
