видел Унвера прошлой ночью на фоне ревущего пламени и темного неба, и содрогнулся, как в детстве, когда мать рассказывала ему истории о мстительных духах воздуха и травы, которые их окружают.
«Ужасное пламя».
Глава 25. Пример мертвого ежа
Что-то пошло не так. Воздух был тяжелым и жарким, небо заволокло туманом. Даже чистые воды Сумию Шиса потемнели и бурлили, точно кипящий суп. Танахайа, спотыкаясь, брела вдоль берега нереальной страны, которая должна была быть ее домом, ее сердцем, так хорошо знакомой ей долиной Шисей’рон. Она направлялась в сторону Ивового дома к месту своего рождения, но с трудом передвигала ноги. Земля почти кипела, и полный испарений воздух душил. Снова и снова она соскальзывала назад, словно пыталась карабкаться вверх по длинному крутому склону.
Наконец Танахайа добралась до речной долины, где стоял дом ее семьи, но и там все изменилось до неузнаваемости.
Невозделанная земля. Гниющий на полях урожай. Расточительство!..
Даже центральная лестница, изящная конструкция из тщательно уложенных белых камней, превратилась в груду мусора и грязи. Дом, крышей которого служили кроны огромных ив, напоминал каркас грудной клетки, лишенной плоти, и шесты медленно погружались в липкую грязь.
– Мама! – позвала она, но внутри дома царила тишина.
Охваченная страхом Танахайа попыталась отыскать путь в свое детское убежище, но, как если бы собственные воспоминания ее отвергли, поникшие ветви ивы оказались липкими, а листья остались в руке, когда она к ним прикоснулась, точно волосы с головы трупа. Чем дальше она углублялась в дом, тем меньше его узнавала, а двигаться сквозь удушающую жару и проваливающийся под ногами пол становилось все труднее. Всякий раз, когда она сворачивала, дорогу ей загораживал упавший ствол или беспорядочный лабиринт, в который превратился каменный узорчатый пол, будто смеявшийся над ней. Лишь мысль о том, что у нее есть какая-то причина быть здесь, что она вернулась за чем-то важным, заставляла ее двигаться дальше, хотя Танахайа уже не помнила, в чем она состоит.
Участок земли у нее под ногами растворился, и она покатилась в переплетение грязных корней, поджидавших ее, точно морское чудовище. Она упала на четвереньки и продолжала ползти к центру дома, месту, где ее мать ухаживала за огнем и пела мелодичные, успокаивающие песни, но корни ив извивались под ней, сворачивались и разворачивались точно змеи, и ей удавалось лишь медленно продвигаться вперед, ее ладони и руки до локтей стали скользкими от липкой грязи, глаза застилал жаркий жгучий туман.
– Мама? – Наконец Танахайа увидела камин, и ее охватила радость: он уцелел, единственная часть дома, не поддавшаяся разложению и гниению.
Камин оставался таким, каким его сделала и хотела видеть ее мать, чаша для огня из аккуратных белых камней, ритуальные предметы на деревянном резном столике, кувшины и кубки, связки успокаивающих и лекарственных трав, окружавшие ее в течение всего детства, вещи столь хорошо знакомые,
