близка с ним, и когда ее внимание и симпатии перешли к ее сверстникам, сердце отца словно окаменело. Он был из тех людей, которые на все готовы ради своих детей, которые делают ради них гораздо больше, чем многие родители, но оказалось, что причиной этого была привязанность, а не особенности характера. Его речь отражала перелом, происшедший в его чувствах. «С меня хватит, я не могу больше это выносить, – вставлял он через каждое слово. – Я не обязан мириться с поведением этой дряни». Ультиматумы сыпались один за другим. Отцу Мелани казалось, что его используют, им злоупотребляют, его не ценят.
Вообще-то, всех родителей используют, всеми злоупотребляют и мало кого ценят. Но, находясь под действием привязанности, мы обычно не задумываемся об этом. Представьте себе, например, маму-кошку, которая кормит своих котят. По маме ходят ногами, ее бьют, царапают, пинают и толкают, и чаще всего она к этому поразительно равнодушна. Но если, не дай бог, какой-то чужой котенок подберется к ее подстилке, по отношению к нему она не проявит ни капли терпения, если только не сформируется новая привязанность. Мама-кошка будет наказывать этого котенка за малейший проступок, даже происшедший не по его вине. Люди, обладающие зрелостью и чувством ответственности, обычно сдерживают подобные инстинктивные реакции, но все-таки у нас много общего с другими живыми существами, поведение которых обусловлено привязанностью. Нас тоже проще спровоцировать, когда привязанность ослабевает. Вероятно, именно отсутствие спонтанной привязанности к неродным детям создало мачехам и отчимам из сказок такую плохую репутацию.
Большинство из нас нуждается в действии привязанности, которая помогает примириться с физическим и моральным истощением, накапливающимся в процессе исполнения наших родительских обязанностей. Дети, как правило, понятия не имеют о своем воздействии на нас, о том, какие раны они порой наносят и какие жертвы нам приходится приносить ради них. Они и не должны этого знать – по крайней мере до тех пор, пока они посредством собственной зрелой рефлексии не поймут, сколько мы сделали для них. То, что нас принимают как должное, – часть нашей родительской роли. Ценность всему этому придают знаки любви и связи, желание близости, которое появляется не обязательно потому, что наши усилия и преданность оценили, но из чистой и искренней привязанности. С другой стороны, если привязанность направлена в противоположную от нас сторону, наша ноша может стать непосильной. Столкнувшись с ориентированным на ровесников ребенком, многие из нас ощущают притупление своих родительских инстинктов. Мы начинаем терять естественную теплоту, которую испытывали к нашим детям, и можем даже почувствовать себя виноватыми, потому что «недостаточно любим» своих детей.
В неестественном мире ориентированных на ровесников отношений та же самая сила привязанности, помогающая смириться с дурным обращением, направлена против нас. Созданная, чтобы облегчить родительскую ношу и удержать родителей
