начальники, зависящие от главного начальника; образовалась Диета. Это было военным правлением, в котором соединились принципы феодального строя с принципами имперского режима.
Сначала воля действует в инстинкте, затем она работает в рассудке: теперь она разместилась в разуме. Но тот же подводный камень, который уже встречался в эпоху развития инстинкта, встречается опять в других формах, угрожая социальному судну еще большим потрясением.
Поскольку движение началось, благодаря женщине, то стоит ли опасаться, что она, увлеченная своим характером и обольщенная интересом или тщеславием, попытается повернуть только в свою пользу движение, которое Провидение установило для продвижения Расы? Небеса говорили ее голосом, но верно ли что они говорят им всегда? И когда они больше не говорят, не заставляет ли она их говорить? Хотя эти соображения, в общем, на волновали Кельтов, тем не менее, у некоторых из них они оказались достаточно закоренелыми, чтобы чинить большие препятствия. Не все были свидетелями первого выступления Волюспы, наибольшее число не слышало ее прорицания, многие отказались в него верить; даже проникшиеся им рассуждали о необычном, сомневаясь в вещи, правдоподобность которой они же сами утверждали. Ни одни, ни другие не ведали сущности провиденциальных движений, производящей такое следствие. Они удивлялись вещи, образующей лучший удел Человека: если его непреодолимым движением увлекает Провидение, оно не расходится с Судьбой, и сама необходимость их равномерно направляет. Человеческая воля, принужденная во всех устремлениях, не будет иметь никакого выбора ни в действии, ни в своих делах, безраличных по отношению к ней, которые станут невосприимчивыми как к похвале, так и к порицанию. Движение передается именно ментальной свободе, и его можно распознать, если оно провиденциальное. Сколь оно возвышенно, сколь оно свободно, сколь оно вынуждено, сколь оно склоняется к фатальности Судьбы.
Эта ментальная свобода, присущая провиденциальным движениям, ощущалась здесь впервые и ощущалась сильно. Вероятно, Кельты наблюдали с удивлением то, что можно осмысливать одни и те же увиденные предметы по-разному. В то время, как большое число народностей почтительно приняли указания женской коллегии, подчинившись без всякого сопротивления суверенному понтифику и провозглашенному королю; в то время, как духовное просвещение и военно-гражданское управление распространились сверху донизу, пустив там глубокие корни; в то время, как прорицания Волюспы были приняты, как священные законы, имелись и другие народности, с упорством державшиеся своих древних форм и отбросившие все нововведения. Но пугало их больше всего и казалось особенным следующее: женская коллегия, возможно немного смешивая частный интерес с общественным, усиленно придерживалась оседлости жилищ и прикрепленности к ним семейств. Именно это вело к установлению до сих пор неизвестной территориальной собственности. Данное нововведение явилось предлогом образовавшегося раскола. Он был чудовищным.
