надо заявку подать, что начинаешь гонку. И среди твоих девятисот девяноста девяти дел не должно быть ни одного нераскрытого. Если к тебе что-то присобачили официально – изволь разобраться. А с этими убийствами… Ой вряд ли.
Близнец авторитетно покачал головой.
Я недоумевала:
– А почему Селия так ненавидит Полынь?
– КХЕ-КХЕМ. Тинави, Гамор, это что такое? Дружка нашла, голову потеряла? Мила девица дороже знаний? – за перешептываниями я не заметила, когда подошел и грозно навис над нами мастер Улиус.
Рыжая курчавая борода шефа пахла детским мылом.
Он загудел:
– Я человек добрый, но болтунов на дух не переношу. В качестве штрафа будет вам по дополнительному заданию на неделе. Да не от ваших кураторов, а от меня лично. Любишь кататься, люби и саночки возить.
Мы извинились.
Мастер Улиус еще пару минут разглагольствовал о том, как нехорошо перешептываться вместо того, чтобы «погружаться в великолепный источник пламенеющих знаний», а потом продолжил лекцию.
Я опять наткнулась на подозрительный взгляд Селии. Хотела по привычке отвести глаза, но сдержалась.
Глава департамента Ловчих сказал бы: «Враг моего друга – мой враг». Видимо, визитку вчера Селия дала мне для доносов на куратора…
Не знаю, чем уж там Полынь насолил этой даме, но, пожалуй, я буду на его стороне. На всякий случай. Раз уж он такой крутой, что даже ундинам и болтливым близнецам нравится.
***
После лекции «мальки» отправились к своим кураторам – помогать.
Я спустилась на второй этаж, отведенный для чиновников среднего звена, и нашла кабинет Полыни. В верхнем правом углу деревянной двери было криво выцарапано: «Удачи! Мы тебя любим!». И сердечко.
Я усмехнулась.
Генерал Улова, значит…
Зайдя внутрь, я присвистнула: до звания чистюли куратору ой как далеко! Помещение было завалено до потолка.
Тут находились: большое некрашеное бюро, засыпанное документами, два глубоких кресла с вытертыми подлокотниками, пара неудобных стульев, шахматы, раскиданные на журнальном столике, и несколько хаотично стоящих шкафов с распахнутыми дверцами. Будто их занесли в помещение, а потом поленились нормально поставить и бросили посреди комнаты.
На полу стояли ящики с уликами, валялись берестяные стаканчики из-под напитков. Стопки газет опасно кренились по бокам. Подоконник оказался куда шире обычного, с расстеленным на нем клетчатом пледом, несколькими подушками и апельсиновым деревом в кадке. На пробковую доску в полстены были приколоты десятки ярких бумажек с заметками.
При всем этом бардаке кабинет выглядел до странности уютным.
Внемлющий, кажется, проводил тут сутки напролет: в углу комнаты примостилась выцветшая раскладушка. Подушку украшала тарелка с остатками сэндвича.
Я окликнула коллегу:
– Полынь?
Где-то
