тащился следом и, по лицу видать, был недоволен совершенно всем. Роскошные сапоги мокли, чужая трава мстительно путала ноги. Сказанное хозяйкой замка за закрытыми дверями отравляло рассудок.
Ружана брела, вцепившись в локоть Светла и в открытую всхлипывая, словно к тому есть повод. На неё косились с неодобрением даже знакомые вальзы, а чужие, из свиты Йонгара, норовили без звука шептать прошения матери серебра. Мыслимо ли: плакать до боя, подсекая настрой и расплескивая чашу скудного осеннего света?
– Время уходит, – Тэра, глянула на юг со знакомым всем обитателям Файена прищуром дальновидения. – Спайка уплотняется. Черна, не облизывайся, я не враг тебе.
– Я избрал удобное место и приволок колоду, – встрял в разговор Бэл, торопясь исполнить обещание, данное приятельнице. – Прошу, наставница.
– Просит он, – Тэра поморщилась, не желая обходить узор и вступать в тень леса. – Помолчал бы, вот было б дело. А только сегодня все «бы» мимо нас летят со свистом.
Бормоча и вздыхая, сетуя на осеннюю погоду с угрозой дождя, Тэра все же исполнила просьбу ученика и пошла вдоль лоз.
«Первая дама круглого стола прорицателей», – грустно подумал Бэл, со смесью уважения и сожаления наблюдая за пожилой женщиной. Первая… Нет ей равных по силе дара, и прежде не было. Только вес у отрицания сделался не тот: двадцать сезонов назад за полированный каменный стол севера садились девять великих вальзов. Девять! Вместе они могли, поднапрягшись, составить круг и тускло, неполно – но все же пророчить. Теперь два замка опустели под натиском зимы и исподников68, еще в двух пламя теплится фальшиво и тускло. Круг вальзов сделался неподобающе мал. Север обезлюдел. Еще бы! Даже не зная за собою полного дара, Бэл разбирал в прошлом и настоящем, а равно и в грядущем, кривые стволы судеб и поваленный бурелом, изуродованный многими ошибочными деяниями людей, имеющих власть ныне или прежде.
Худшее не иссякло: если сбудется вершимое ныне по воле той, кто себя называет королевой, если спайка окажется глубока и служители срединных земель сгребут из недр мировой прорехи тучную добычу, север утратит исконную природу неограниченной изменчивости. Ведь это секрет, ведомый всем: королева желает поставить север на якоря, хотя бы временно. Она опасается прорицателей и прорицаний, потому что верит в них и нуждается…
Если замысел королевы сбудется, сперва мир заупрямится, корни застонут… Но чуть погодя, может статься, после второй ловко пойманной спайки, север неизбежно встанет на якоря. И всё привычное, совершенно всё, придется забыть.
«Ослепнуть, оглохнуть и сгорбиться», – так описывал свои ощущения старый вальз востока, встреченный юным Бельком много лет назад в чужом, задичалом лесу. Вальз доживал век, слившись с дуплистым деревом и не желая ничего знать о мире, утратившем часть свободы. Старик был против заякоревания, но оказался в числе тех, чье слово при
Исконные враги Нитля. Их воззрения на мир и место в нем людей противоположны мнению живого леса и его обитателей. Конус тьмы и столп света, вечно соприкасающиеся в точке зенита и норовящие проверить, чей закон сильнее – так для себя именуют противостояние вальзы.
