зверьком Ружана, растирая слезы, поползла по траве, все ближе к ногам хозяйки замка.
– Не губите… Умоляю… Вы не можете так вот…
Здешние и чужие вальзы стояли темной слитной стеной, смотрели за лес и едва смели дышать, не по-людски скалясь, постанывая на выдохе: вихрь острейшей, глубочайшей спайки все рос и рос, парализуя их волю.
Руннар изогнулся в высоком прыжке и всем весом обрушился, вспарывая дерн и разбрасывая тяжелые пласты жирной, мокрой почвы. Когтистыми лапами он свежевал осенний луг, как дичину – и ревел, обманутый и разъяренный. Противница ушла из-под прямого удара.
Йонгар прокусил губу и решительно поднял кинжал. Рудная кровь в руке Бэла тонко и зло взвизгнула, первый раз касаясь безродной западной стали.
– Она всех нас погубит, – просительно, жалобно молвил Йонгар. – Не щадишь меня и себя, пожалей Черну. Подумай, много ли у неё осталось целых костей. Это надо прекратить, пока не поздно. Одумайся, первый ученик, ты не раб. Тэра сошла с ума, но кто сказал, что она – в духе, а не блажит от старости?
Бэл на миг отвлекся: Черна взлетела тряпичной куклой, подброшенная на три десятка локтей хлестким ударом хвоста.
Йонгар отступил, предлагая самому решать и медленно, напоказ опуская кинжал, даже готовясь убрать оружие в ножны. Но никто не смотрел на него: в круге боя все смешалось. Извивы темного тела Руннара, мельтешение комьев земли, тусклой щетины дерна и слабых волокон травы заполнили емкость с незримыми стенками. Бэл сжал зубы, почти готовый увидеть чуть погодя осевшую муть – и мертвое, окончательно неподвижное тело Черны… Однако разобрал новый, еще более короткий, смешок воительницы. Она пока что жила и ей было очень, очень интересно.
– Черна определенно в духе, – шепнул Бэл и попробовал улыбнуться.
Боль вспыхнула горячо и остро, вынудила согнуться и нащупать слабеющей рукой рану на животе. Теперь в темном, сужающемся поле обзора Бэл видел только фигуру Ружаны у своих ног: безумные от страха глаза травницы делались все крупнее, занимали мир целиком…
– Режь её! Режь! – завизжала травница, скалясь затравленным зверьком.
И мир вопреки грохоту крови, ознобным толчкам боли – выправился, обрел если не право, то обязанность оставаться родным, наблюдаемым внятно.
Нельзя предать Черну, Тэру и прочих лишь потому, что не хватило внимания и ума приглядеть за самой ничтожной из всех, кто явился на поляну. Бэл плотнее сжал рукоять. Встряхнулся, невольно подражая движению Черны – и обернулся к Йонгару.
Вальз запада, мастер коротких троп и мгновенных атак, уже почти прорвался мимо. Он воспользовался без колебания помощью ничтожной союзницы. Он стремился к Тэре с занесенным кинжалом, чтобы исполнить замысел. Он, вероятно, успел бы примериться и нанести удар, пока старший ученик боролся со смертной слабостью. Успел бы – но сам вдруг попал в ловушку, для какой весь дар
