жизни.
Мой несостоявшийся консультант предлагал мне дать какую-то мифическую взятку в две тысячи долларов, которую я должна была взять у немифических шахтеров, дети которых поступают в институт. Сами шахтеры в то время сидели в центре города у администрации и стучали касками об асфальт, будто из него что-то можно было выбить, включая и эту громадную сумму в долларах.
Денег не было совсем. В какой-то момент я даже собиралась торговать хлебом в России, перевозя через границу, так как он там был дороже. Хорошо, что это мероприятие состоялось только в моей голове. Но все же новый, эксклюзивный гардероб мы с подругой, дизайнером по вечерним туалетам, в ту пору ставшей «к станку» и шившей всё, что закажут, создали. Чувствовала себя воительницей! Даже пошла в мужской зал, так как моя мастер отказалась от такой моей, на ее взгляд, слишком экзотичной просьбы: полностью сбрить волосы. Но не пошли мне навстречу и там – лишь постригли коротко! «Унисекс» еще не завоевывал просторы постсоветского пространства, как и татушки на бритой голове. Было бы забавно проделать с собой такой эксперимент сейчас. Не понравится – отращу волосы, и никто не будет знать, что за слова, символы и рисунки под ними. Если выживу – у меня еще будет масса возможностей для исполнения фантазий и желаний.
На несколько лет это стало моим стилем. Молодая женщина с короткой стрижкой, на шпильках более десяти сантиметров на длинных ногах, которые я раньше не носила, каблуки, естественно, а не ноги, так как мой бывший муж был коротышкой и комплексовал. Тогда я таким своеобразным способом праздновала свою свободу, смущая всех лиц мужского пола короткой юбкой и волосами. Потом у меня появились интересные пряди блонд, так как я решила, что если начну красить из-за седины, то это будет экстремально, а не простенько. Поседела я рано, в одночасье, во время тяжелого развода, поэтому побелеть здесь, на дороге, мне не грозит! Но главное – тогда я стала вольной и не могла надышаться этим ощущением. Студенты называли меня тогда за глаза «Панакея» – о чем я узнала уже потом. Всеисцеляющей она была, в отличие от меня, дочерью древнегреческого бога медицины и врачевания Эскулапа и покровительницей лекарственного врачевания и фармации. У нее была сестра Гигиея (богиня здоровья), та самая, которая, как и их отец, со змеюкой в руках. Были у Асклепия и сын Махаон (знаменитый хирург), а также Подалирий, который занимался лечением внутренних болезней, то есть врач общей практики. Такой вот семейный подряд. которого нет у меня. И всех их брали в свидетели молодые врачи, принося клятву Гиппократа, которую давно уже не используют, по крайней мере больше века. Как видите, общего у нас с богиней не так уж и много. Могу льстить себе, что имя и стать мраморной скульптуры, молчащей уже век, им понравились.
Обучающиеся тогда влюблялись в меня целыми потоками, точнее, их мужская часть. Я была легкой, улыбчивой, ухоженной, спортивной, в отличие от выползающих утром из студенческой общаги заспанных, сумрачных, озабоченных, из-за самоуверенности молодости не думающих о внешнем виде их
