воров и убийц. Как скоро совершались где-либо кража или уголовное преступление, виновники которых скрылись от руки правосудия, то дрессированные ad hoc собаки приводились на место преступления, где хозяин хлестал их ореховыми прутьями и потом пускал бежать по воле. Ученое животное немедленно пускалось по следам виновного, руководствуясь не столько чутьем, данным ему в удел природой, сколько необыкновенным инстинктом, сообщенным ему ореховыми розгами; и преследование продолжалось до тех пор, пока виновные не были настигнуты и преданы в руки правосудия.
По-видимому, ничего не может быть лучше и полезнее подобного рода открытий, с помощью которых так удобно отыскивать бездельников, преграждая им путь к нанесению обществу дальнейшего вреда. Стоит только гулять по свету с ореховым прутиком в руках или еще лучше в сопровождении стада собак, высеченных ореховыми розгами, и забирать без справок всех, над кем повернется прутик или кому вцепятся собаки в икры.
Правда, что и тогда находились благоразумные философы и натуралисты, которые не довольствовались хитросплетенными бреднями. Они весьма основательно возражали, что вода, находящаяся на несколько сажень под землею, окровавленный кусок металла или испарения тела убийцы, находящегося на расстоянии нескольких десятков верст, отнюдь не могут насильственно повертывать прут в руках сильного крестьянина. Кража, убийство и тому подобные преступления суть действия, относящиеся единственно к нравственному состоянию человека, и нисколько не изменяют физического сложения тела виновного. Убийца и вор отделяют совершенно одинаковые эманации, как прежде, так и после совершения преступного действия. Против таких истин мудрено было спорить, не вдаваясь в явные нелепости.
Испуганные такими затруднениями и не находя физических объяснений таинственного могущества орехового прута, ученые Лебрен и Малебрании бросились в другую, не менее чудовищную крайность: они вздумали приписывать способность Жана Эймара скрытому содействию нечистой силы! Следствием такого странного объяснения было новое прение, изменившее физический характер прежнего в демонологический, но нисколько не разрешившее прежних затруднений. Противники упомянутых нами двух ученых утверждали, что невозможно предположить, чтобы дух зла, радующийся каждому преступлению человека, стал помогать преследователям преступников и гоняться по суше и морям за людьми, ему приверженными, с целью предать их заслуженному наказание. Гораздо основательнее думать, что темные силы покровительствуют злодеям, а не противоборствуют им. Но Лебрен и Малебрании не удовлетворялись подобными возражениями и продолжали нести страшную дичь, подкрепляя ее множеством ученейших цитат и указаниями на собственные опыты.
Наконец шум ученых споров и повсеместные рассказы о необыкновенной способности Жана Эймара достигли до первейших особ двора Людовика XIV. Принц Конде, удивленный странными похождениями гренобльского крестьянина, пожелал лично увидеться с ним и испытать
