был от Истины в своей догадке о мате на диамате…
И мы вошли в эту реку однажды…
Пригласил однажды Чук-Ча Че-Пая и Петь-Чу к себе в чум в гости. Че-Пай пришёл первый. Сели возле очага, закурили трубку мира. Чук-Ча угощает Че-Пая вкуснейшей мясной похлёбкой. Че-Пай – знай себе наворачивает мясо, запивает бульоном, да нахваливает. А время идёт, Петь-Чи всё нет. Че-Пай и говорит:
– Что-то мне этот Петь-Ча не нравится!
– Не нравится – не ешь!
Че-Пай так и подавился собственной блевотиной или Петь-Чой, не знаю, как сказать.
Откачал его Чук-Ча, а Че-Пай накинулся на него с шашкой наголо и отрубил башку, как контрреволюционной сволочи, к тому же ещё людоеду-националисту по совместительству. Но Чук-Ча был не простой чукча, а Великий Шаман. Голова его вдруг как прыгнет к Че-Паю на руки, больно укусила за палец, да говорит:
– Маладеца, однако, халасо зелезный коготя делёца!
Че-Пай, конечно, много на своём веку поубивал, но такого… Хотел он разрубить и башку, да передумал. Представилось ему, как глаза шамана вдруг оживут и начнут действовать сами по себе, а то и мозги тоже чего-нибудь выкинут неприличное. Рассмеялся он и говорит голове Шамана:
– Ты почто, тварь, нарушил священную клятву трубки мира и загубил мово боевого товарища?
– Однако я не губил. Сам себя убила, расцеленила и мясо от кости отделила.
– Что-то ты брешешь, тварь узкоглазая!
– Не брешешь, однако. Петь-Ча прошёл уже давно первую стадию Великого Посвящения – харакири, а сегодня до твоего прихода показал полное расчленение себя – посвящение в Великие Шаманы. А тебя пригласил, чтобы ты помог ему пройти следующую стадию – поедания плоти Великим Другом. Без этого ему не вернуться из тонкого мира и не обрести плоть вновь.
– Так почему же он не вернулся?
– Так ты выблевал его, однако. Давай, доедай, и верни его – только Великий Друг способен на такое.
Че-Пай поморщился:
– А нет ли другого способа?
– Есть однако, но тогда ты сам должен последовать за ним и вернуть его из Нижнего Мира, куда он пал после твоей блевотины.
– И как туда попасть?
– Огненный вода пить, однако, будем! Трубка мира курить! – Чук-Ча зыркнул глазами в сторону солидной дореволюционной бутыли с мутноватым зельем.
Че-Пай зажал голову Чу-Кчи под мышкой, вылил ей в горло бутыль настоенного на костях мировой контрреволюции самогона, вторую залпом осушил сам – пол-литру он мог усосать за шесть секунд. Сел и стал потягивать едкий дымок из трубки, глядя в огонь костра. Нижний – так нижний…
*
День был ослепительно-солнечным, Белая река Урал Рашен Подсознашен – упоительно-голубой. По ней плыл, как Гоев Ковчег, огромный Контра-басс. На Контре-бассе сидела в позе всадницы обнажённая
