задумчиво курил План*т, изредка рассеянно сбрасывая пепел своих раздумий на Пейджинг, и всё размышлял о том, что, сколько в эту реку не пытайся войти дважды – конец всё равно один…
*
– Слушай, брат Васильчовски, что-то я не понял, а куда у нас в процессе киносъёмок Че-Пай подевался?
– Какой я тебе теперь брат – после вчерашнего каминг аута?
– Прости, сестра, – сила привычки – могущество Матрицы! Но Че-Пая всё равно не видно…
– А что ты хочешь? Это Орал-Река Рашен Подсознашен – в ней растворяются все имена, времена и формы. Так что, сколько не снимай кино про Че-Пая – всё одно ему по дну ройяль толкать…
– И всё одно вынырнет в каком-нибудь очень-очень неприличном анекдоте, так что чертобог его знает, жив он или мёртв…
– А нас с тобой кто разберёт – русские мы братерс или пендостанские систерс?
– Мы – нео-гешвистерс постанархеомодерна! И нас также трудно ухватить за первичные половые признаки, как Че-Пая за вторичные – вечно ускользаем. Пойди туды, не знай кунды…
– Тут, пожалуй, уже – плыви тунды, где царствие кунды и откуда появляется всепоглощающая сила кундалингуса… Пендели прячутся от Матрицы под землёй, рашуки – под водой. Там у нас с тобой кумирит летучий подземный ящер Неоптолем, здесь – земно-водный комдив-шаман Че-Пай – РусАлконавт Всея Руси, вечно гребущий одной рукой. О том, что он делает в это время другой рукой – каждый может воображать в меру своей испорченности…
– А может, это вовсе не он, и совсем не рукой…
– О, эта Орал-Река Рашен Подсознашен! Она – как лоно женщины – примет всех и вся, всё перемелет, как старая мельница, скроет и схоронит, а потом снова выплюнет-родит иллюзией физического или ментального рождения…
– Да, помнишь ту шмару из нашего детства по кличке Мельница, перемоловшую своим зубастым жёрновом всё мужское поголовье округи…
– Была одна Мельница, теперь – две…
– Да уж где нам с тобой, дорогое моё гешвистер Васильчовски, до главной Мельницы Всея Руси – Иштар, так сказать, Борисовны – Вликой Матери Ведьманы! Но об этом лучше знает наш дорогой барон фон Кир Коroff…
Вот чёрт, а я опять родился!
Когда выбираешь, когда тебе родиться, то обязательно нарвёшься.
Обойду-ка я мой ласковый и нежный век, как и полагается Страннику-Абсолютеню, по касательной! Раз уж вовсе избежать нельзя, то рожусь-ка я опосредованно, подберу себе местечко поспокойней, если вообще понятие покоя можно хоть как-то пршпилить к феномен-борделю. Конечно, я знаю, что нельзя, но очень хочется.
Дедушка мой пусть будет 17 года рождения, папочка – 37, мамочка – 41. А себе я выбрал год, готовый вот-вот разродиться Третьей Мировой, но не разродившийся. Идеально, если считать, что все остальные годы Мировая война шла беспрерывно. Она в Дуальном
