в карман, и думаю, что снова не рассчитала и оделась слишком легко. Я засыпаю прежде, чем успеваю сделать какой-нибудь вывод – попросту проваливаюсь в сон, как в чёрную яму.
Прикосновение к плечу мне неприятно.
– Идите лесом, Батори, – бормочу я.
– Барышня, конечная…
Ещё не понимая этих слов – но уже осознавая, что голос мне незнаком – я сажусь ровно, встряхиваю головой.
– Барышня…
Лицо перестаёт быть размытым пятном. Оно кажется мне знакомым. Должно быть, один из зрителей… нет, не то.
– Спасибо, – со сна я звучу хрипловато. С ужасом понимаю, что не смогу встать самостоятельно: меня разбило «волчьей» послесонной вялостью.
– Вам нехорошо?
И голос я этот слышала. Где-то я слышала этот голос.
– Да, простите, у меня сильно кружится голова.
Знакомый незнакомец протягивает мне руку, и я с почти нечеловеческим усилием перехожу в вертикальное положение. Он осторожно подводит меня к выходу – под хмурым взглядом пожилого кондуктора – помогает спуститься по ступенькам.
– Купить вам воды?
– Нет, спасибо. Впрочем… можно холодного кофе?
– Да, минуточку.
Мужчина усаживает меня на остановке и отбегает к ларьку. Возвращается с жестяной банкой, вскрывает её. Дрожащей рукой я подношу кофе к губам, чувствуя себя алкоголиком поутру. Водянистая холодная жидкость просто омерзительна, я глотаю её, как лекарство.
– Может быть, вас проводить?
– Нет, спасибо. Мне сейчас станет лучше.
– Вы уверены? Вы очень бледны.
– Да, это так… Давление упало.
– Ладно, – мужчина неуверенно поводит плечами. – Тогда прощайте.
– Прощайте. Спасибо за помощь.
Он разворачивается и идёт прочь от остановки. Высокий, худой, в дешёвой куртке. У него странная походка – как будто волочит обе ноги позади себя. Я непроизвольно делаю несколько шагов следом. Вот он поворачивает голову, взглядывая налево, и я вижу его профиль.
– Сергусь!
Мужчина оборачивается. Я хочу крикнуть ещё раз, но смущаюсь и только молча смотрю на него. Поколебавшись, он идёт назад. Если смотреть внимательно, видно, что он ступает, как все люди: одной ногой, другой ногой. Но стоит чуть отвести глаза, и снова кажется, что ноги волочатся следом.
– Лилянка?
– Я видел, конечно, зимой по телевизору, в газетах. Но думал, что полная тёзка. Фамилия распространённая, да и имя не самое редкое. Нам же Пеко сказал, что ты умерла.
– Как?
– Машиной сбило. Мы тебя уже отпоминали… А куда ты идёшь сейчас?
Сергусю нет и тридцати, я помню. Но его лицо начало идти морщинами, лоб продолжают залысины. Наверное, выпивает.
– К матери. Письмо несу от родственников из Кёнигсберга – они сейчас в гуманитарном лагере. Она ведь всё там же, да?
