Меира, который назавтра стал последним шофером Логики Насущной, он стоял как никогда остро, поскольку ехал тот в своей служебной машине – и, кстати, не «газели» плюгавой, а элегантном «кадиллаке» – не один, а вез многоуважаемого рава Моше. У них была назначена шахматная дуэль в местном клубе. Когда уже подъезжали, произошел короткий диалог:
– Боюсь спросить, что за амбре здесь стоит, – именно что спросил рав.
– Не бойтесь, – ответил Меир. – Это трупное.
– Напоминает, знаешь, что?
– Что?
– Одеколон «Шипр», помнишь?
– А по мне – ну чисто жженый сахар, но формальдегид, когда учуешь, так ударяет в нос, что потом не разберешь.
– Ой да пес же ты, Меир. А какой способный – мало того, что нюхач, так еще и на автомобилиста выучился. Феномен!
На этих словах рава Меир поддал газу, чтобы зашумел мотор, и тихонечко завилял хвостом.
За полночь. Непроницаемый мрак, и в нем толкуют.
Большой Взрывович. Дорогая, оставь! Ты вся уже светишься ненавистью, как преисподняя!
Истина. Ты мне скажи, эвакуировали?
Метумов. Последних выводят.
Истина. Чу́дно. Антон, дерните рубильник.
Свет выводит просторное помещение без реквизита. Дерево выкрашено эмалью. В центре стоит стул, к нему привязан траурной лентой «Единственной дочурке» нелепо разодетый Тикай Агапов, между ног он сжимает японскую копилку, его голова тщательно обрита наголо, и на полу вокруг стула блестят прядки светлых волос. Прямо над Тикаем стоит пергидрольная блондинка Истина Насущная в экстравагантном костюме. По углам – чуть больше метра росту Большой Взрывович Насущный, куцый Цветан Метумов и златозубый Антон Вакенгут.
Вакенгут. Милости просим на экзекуцию!
Истина. В каком я шоке. Сперва увидела тебя и думаю: «воротись-ка ты, Тикай, в материнское лоно и сгинь там, и сгний!» – и только сейчас поняла, какое счастье нам привалило.
Тикай. Раскобылела ты, девочка моя.
Большой. Она тебе не девочка!
Метумов. Раскалена до бела – это мягко сказано.
Истина. Тс, мальчики. Пускай.
Тикай. Слышали, мальчики? Пускай.
Большой. Ну говори, зачем пожаловал?
Тикай. Уже и допрашивают с порога! Додумались, к стулу привязали!
Метумов. И на совесть. Кроме того, Антон вас высушил, постриг и даже причесал.
Вакенгут. Пробор семь к трем, насколько он возможен на таком коротком материале. Я бы еще профилировал челку, если никто не возражает.
Тикай. Пытать меня удумал, ишак щербатый? Звучит-то грозно, но вот увидите – я выстою, вам меня не сжить. Я еще глаза всей вашей своре измазолю в пузыри.
Истина. Простите меня, но возможно вообще разговаривать
