style="font-size:15px;"> Сотников мгновенно возненавидел себя за такое признание и сразу пытался оправдаться: что в любой ситуации пытался бы ее спасти, что хранил бы ей верность еще долгое время, что плакал бы по ночам… Но главная мысль уже прозвучала в его мозгу, теперь ее не стереть и не смыть.
– Мне твоя мама рассказала все. Точнее, не совсем все… Просто сказала, что она погибла.
Матвей не ответил, загипнотизировано глядя на воду далеко под ногами.
– Если хочешь, можешь мне рассказать, – не особо надеясь на откровенность, сказал Юра.
– Мне не хватало этого вопроса. Когда все только случилось, мне так хотелось, чтобы кто-нибудь спросил меня. Чтобы появился человек, которому не насрать.
Астров сжал металлические перилла, разбитые костяшки побелели.
– У Машки был богатый отец. Знаешь, такой… стопроцентный мажор. Мы с ней познакомились, влюбились. Она в меня тоже, я точно знаю. И я в нее… втюрился, тьфу, – Матвей сплюнул в воду сквозь зубы, будто избавляясь от неприятного слова. – Я бы за нее жизнь отдал, если б мог. Только батя ее, мразь, запретил ей со мной общаться. Типа я бедный, бесперспективный и ничтожный. А для нее типа уже жених есть, только восемнадцати лет ждут. Брак по расчету в двадцать первом веке! В общем… Мы с ней каждый раз сбегали, пока батя не закрыл ее в квартире. На замок, снаружи. Даже решетки на окна поставил, девятый этаж.
«Запер Король Принцессу в высокой башне…»
– Их сосед, пьянь подзаборная, уснул с сигаретой. Начался пожар… – Матвей сглотнул и глубоко вдохнул. – Машка даже в окно выпрыгнуть не смогла. Сгорела.
Сотников слушал, с удивлением понимая, что за этой забитой сленгом и погаными словами речью скрывается настоящая, не сказочная боль. Это только в сказках все красиво пишут: «пал смертью храбрых…»
В жизни так просто от смерти не открестишься. И красивые словечки выбирать не приходится: тут не до красивого эвфемизма, когда в жизни творится жопа.
– Я не знал, прости…
– Никто не знал. Всем было пофиг. Похер всем было! – Астров поднялся на ноги. – Я каждый день думаю, а не перегрызть ли себе вены, да так, чтоб побольнее было, перед тем как сдохну! Только мне не будет так же больно, как Машке – из-за меня с ней все случилось! Почему ты не спросил у меня, что случилось? Тогда, девять месяцев назад, когда мне так нужна была помощь? Какого черта тебе от меня сейчас надо?
Сотников поднялся на ноги, боясь худшего. Астрова несло.
– Я каждый день пытаюсь себя убить. На драки хожу, на высотки залезаю, все делаю, чтобы тоже так – случайно, по воле случая, как Маша… Бережет меня жизнь. Хочет подольше помучить. Достало все.
Матвей спрыгнул на бетонную опору. Сотников бросился за ним, на миг замерев перед прыжком.
«Там нет перилл…»
Вновь переборол себя – на опоре ноги стали ватными, больно отдало в пятки.
– Ты что задумал, дебил? Тебя дома мать ждет!
– Я ее мучаю – вот и все, – Астров встал на край, носки уже не касались
