й из них вносит свой вклад в то, как мы понимаем реальность и что под ней подразумеваем. Поэтому тот, который мы проводим прямо сейчас – а доказательством тому служат все главы, но со своей собственной точки зрения – столь же критичен, как и все прочие, а то и более существенен, потому что его результаты непосредственно затрагивают любого.
Обычный человек думает, что опыты призваны подтвердить нашу правоту. В силу этого они должны быть идентичными, предоставлять одни и те же данные, легко реплицироваться где бы и когда бы то ни было, убедительно и недвусмысленно свидетельствовать в пользу конкретной позиции – всё это, впрочем, в идеале. Никто не станет спорить с тем, что такой их вариант действительно есть, однако им всё не ограничивается, и присутствуют другие опции для того, чтобы нечто познать. И тот, о котором пойдёт речь ниже, попадает в категорию более проблематичных.
Скажем, астрофизики имеют дело лишь с одной Вселенной – и, вероятно, поэтому некоторые из них постулируют их множество – но от этого мы не считаем их выводы менее релевантными или не заслуживающими внимания по сравнению, например, с теми исходами, которые получают химики. Неоднозначность итогов тоже не является препятствием или оправданием для того, чтобы их игнорировать, ведь всегда можно найти лучшую интерпретацию. И это также касается воспроизводимости, ведь та же теория хаоса открыто говорит о том, что сложные системы развиваются нелинейно и крайне непредсказуемо, и, значит, воссоздать ровно то же самое вряд ли реализуемо.
Эксперимент, который представляет собой основной предмет интереса всей этой книги, носит не самый, если так позволительно выразиться, классический характер. Во-первых, он имеется в единственном числе, во-вторых, он многолик и спорен, в-третьих, его нельзя – и слава богу – провести заново. Кроме того, он сильно зависит от той или иной трактовки, да и в принципе не всеми – и это очень слабо сказано – признаётся в таковом качестве – есть и вовсе смысл в том, чтобы этим текстом обозначить его именно так, что, собственно, далее развернуто и осуществляется. Всё это, однако, не превращает его в бедного пасынка на фоне остальных и не делает его ущербным или нерелевантным. Напротив, он более чем репрезентативен и показателен, что станет ясно ниже. Но почему его всё-таки можно так именовать?
Хотя по всей видимости никто его не инициировал, и до сих пор мало кто фиксирует его промежуточные – он пока ещё не завершился – результаты, это не свидетельствует о том, что как таковой он не разворачивается прямо здесь и сейчас – буквально у нас на глазах – и уже имеет место быть какое-то время. Пусть сознательно его никто не планировал – как и материю или сознание – он, тем не менее, наблюдается, и есть все причины присмотреться к нему и начать, наконец, относиться к нему с уважением и с вниманием за ним следить. И этому посвящён данный текст во всей его полноте.
По сути своей любой опыт – это создание некоторой искусственной ситуации, которая бы не образовалась если бы нормальное течение дел не было прервано каким-то внешним или внутренним фактором. Если мы говорим о Вселенной, то в качестве последнего выступают Большой Взрыв и период инфляции, если речь идёт о разуме, то его роль играет изменение климата, если же вернуться к нашему вопросу, то скорее всего виновата цивилизация, которая стала ответом на довольно резкое потепление что-то около двенадцати тысяч лет назад. Все эти – и не только – случаи схожи, ведь они были чем-то экстраординарным, чем-то, что не предполагалось изначально, но всё-таки произошло. И потому мы вправе называть историю – письменную, свойственную для городов – этим словом, а не каким-то ещё. Но тогда что он призван доказать или продемонстрировать и какие предварительные итоги мы имеем?
В общем и целом, соль вот в чём. Во многом – но не во всём – благодаря своему разуму и удачному – или нет – стечению обстоятельств наш вид, т.е. Homo Sapiens, начал грандиозный по своим масштабам, охвату, глубине и серьёзности эксперимент по изменению и преобразованию этой планеты под нужды и потребности людей. Он затронул как её географию, так и всех её обитателей, включая и самого человека. Начиная с промышленной революции его ход резко ускорился, что вылилось в то, что мы теперь и видим вокруг.
Сразу нужно подчеркнуть, что мы не знаем ни его направления, ни его цели, ни его свойств, а промежуточные итоги интерпретируем, вероятно или с огромной долей, некорректно. Разумеется, это нисколько не мешает нам и дальше в нём участвовать и его вести, руководствуясь не столько его логикой, сколько своими прихотями и желаниями, которые, что весьма иронично, и сделали его возможным. Т.е. мы все живём в эпоху антропоцена, который является колоссальным опытом над всеми нами и над нашей физической средой обитания. Но почему именно такое обозначение, а не какое-либо иное? Как представляется, тому есть следующие оправдания.
Во-первых, мир сегодня и вправду в огромной степени рукотворен, что стало отражением нашего на него воздействия. Если бы мы и дальше продолжали вести образ бытия охотников-собирателей, то ничего подобного бы здесь не возникло, и природа оставалось бы если и не девственной, то в очень близком к этому состоянии. Мы же тотально перекроили
