кто и так уже стояли.
Зачем? Я этого не знал.
Но больше шли: кто в дом, кто к морю,
К успеху шли и на покой.
Шли судьбы, тысячи историй.
Но шли одной со мной тропой.
Ее топтали и мостили
И ставили, удобства для,
вокзалы самых разных стилей,
каких не видела земля.
И землю тоже размечали,
порядком верстовых столбов.
А чтобы разгонять печали
И звонниц, и колоколов.
И чтобы подгонял идущих,
тревожный колокольный звон.
Таверны, кабаки для пьющих,
для тех, кого клонило в сон.
И много знаков и разметки
для тех, кто следует тропой,
поставили потомкам предки,
маня отставших за собой.
И указателей дорожных
поставили на разный вкус.
Конечных пунктов всевозможных,
чтоб каждый выбрал нужный курс.
И каждый выбирал дорогу,
чтобы идти своей судьбой.
И шел к намеченному Богу,
но шел одной со мной тропой!
Нет, указатели не врали!
И каждый верно выбрал свой.
Но уходя не замечали,
что шли одной со мной тропой…
А я шагал и заблудился,
смешавшись с плотною толпой,
и со своей тропинки сбился.
А шел ли я своей тропой?
Романс
Сударыня, простите – виноват.
Я оказался хуже, сильно хуже.
Не в том беда, что хуже во сто крат,
А в том, что стал вам попросту не нужен.
Моих грехов, конечно, не избыть,
Моих достоинств – мизерный остаток.
Но в том, что вы меня сумели заменить
И есть мой самый главный недостаток.
Встреча Постума и Плиния в Риме
Нынче дождь идет, мой Постум, в древнем Риме.
Может Зевс опять водой решил спуститься,
поскупившись сделать капли золотыми?
Да, мой друг, а я по-прежнему в столице.
Я уехал бы в провинцию, и к морю…
и плевать, что все равно и там достанут.
Там и воздух, больше звезды – я не спорю,
но купец, и я, и воин также канут
в воды Леты, как любой сенатор Рима.
А искать покой живым, на побережье,
и смотреть вслед кораблям, идущим мимо,
и платить гетерам с каждым годом реже,
одинаково с любого края Понта
для меня, мой милый Постум. Я останусь.
Я не воин и с любого края фронта
буду слать тебе я книги. Есть и малость
черных слив, ты приходи, закусим хлебом,
благо ехать меньше
