картину издалека, смотрел пристально, не моргая, и незаметно её предметный ряд начинал сливаться с многообразным слоистым фоном, и я больше не видел дам; я созерцал единое гармоничное пространство, в котором не было форм, лишь красочные пятна образовывали пульсирующую фактуру холста.
«Импровизации» и «Композиции» вызвали у меня ещё больший восторг. Я открывал для себя неведомые пути прочтения абстрактного искусства. Я смутно понимал, что притягивает меня в беспредметной живописи, но это притяжение было настолько сильным, что подобные вопросы не трогали меня совершенно в отличие от полного незнания истории абстракционизма. Пометавшись по букинистическим лавкам и книжным салонам, в которых царило недоступное для студенческого кармана наследие сюрреализма, я засел в пыльных залах библиотек, чтобы прорваться к корням модернизма.
Глава 5
– Здравствуй, мой дорогой!
Вальтер явился, как всегда, неожиданно. Он заключил меня в цепкие волевые объятия, после чего весело оттолкнул и, хлопнув ладонями по плечам, осмотрел пытливым взглядом психотерапевта, желая уяснить, как месячное «заключение» в его доме повлияло на мое душевное состояние.
– Я планировал прилететь завтра, но в последний момент передумал – решил сделать тебе сюрприз.
Шмитц по-хозяйски бухнулся в кресло на колёсиках и просиял усталой белозубой улыбкой. В это время его шофёр, истекая потом, таскал тяжёлые сумки и кейсы шефа в спальню. Вера, застигнутая врасплох преждевременным прибытием Вальтера, бегала из кухни в зал и обратно с подносами, загромождёнными состряпанным на скорую руку завтраком. На вылете из комнаты, стремительно входя в правый поворот, открывающий дорогу в кухню, она всякий раз рисковала задеть плечом книжный стеллаж, упрямо обосновавшийся не на своём месте.
– Который раз убеждаюсь, как хорошо вдруг оказаться вне цивилизации, – рассуждал Вальтер, разомлев от жары и быстрой смены жизненных интерьеров. Он держал двумя руками позолоченную чашку из китайского сервиза и ловил носом волнообразные струйки пахучего пара, исчезавшие в его крупных волосатых ноздрях, стоило ему лишь втянуть мятный запах любимого чая на травах. – Индустриальный мир весьма скучен, – продолжал Вальтер, мешая мельхиоровой ложечкой сахар в фарфоровой чашке. – Западный человек прекрасно адаптирован к современной промышленной среде. Но это скорее не адаптация, а прямая зависимость от невидимых экономических схем, подчиняющих личность передовому технологическому процессу, который приносит немалое материальное вознаграждение и солидный общественный статус. Но далеко не каждому, достигшему финансовых успехов, удаётся сохранить свою личность гармоничной и целостной.
Вальтер взял с подноса вторую чашку и взглянул на меня исподлобья:
– Вот где на самом деле проблема! Оголтелый успех с непредсказуемыми последствиями для собственного
