решения.
Екатерина, медленно допив стакан воды, не поднимая глаз, молвила:
– Не надобно его в крепость, но следует уволить с военной службы и установить негласное за ним наблюдение.
Князь улыбнулся, хлопнул в ладоши:
– По вашему велению, по вашему хотению, государыня-матушка, быть по сему!
Екатерина, вздрогнув от нежданного хлопка, с укором молвила:
– Григорий Александрович, пора бы вам, князь, угомонить свою неуемность!
– Кормилица моя, ну, кто-то ж должон унять вашу грусть-печаль. Кто, естьли не я?
Довольный, что вызвал у нее улыбку, он, тоже улыбаясь, подошел к ней и крепко обнял.
– Не изволь беспокоиться, матушка-голубушка, – уверил он ее, размыкая объятья, – с Зоричем ничего не станется, однако, полагаю, сей щеголь поумнее будет.
Записки императрицы:
Чарльз Камерон заканчивает двухэтажный корпус с холодными банями на первом этаже и Агатовыми комнатами на втором. Оттуда, через овальную лоджию можливо выйти в Висячий сад. Очень красиво сочетание яшмы и агаты, коий посоветовал Александр Ланской. Мною велено перенести сюда и узорчатый паркет из его покоев, дабы оное напоминало мне, что Александр Дмитриевич по нему ходил.
На место Шарля де Сен-Жоржа, маркиза де Вернака, не самого удачливого полномочного французского посла в Санкт-Петербурге, был прислан молодой, тридцати лет, граф Луи-Филипп де Сегюр. Рослый, подтянутый красавец-француз появился в столице не ко времени: императрица никого не принимала. Колиньер, поверенный в посольских делах, убедил де Сегюра, что императрица не принимает его, понеже весьма опечалена недавней смертью генерал-адъютанта Александра Ланского, коего сильно любила.
Де Сегюр, коий тоже любил и даже боготворил свою жену, оставленную с детьми в Париже, высоко приподнял свои густые черные брови:
– Она императрица! Ужели дела приватные так могли на нее повлиять, что она не хочет заниматься делами государственными? – возмутился он.
Рассудительный Колиньер заметил:
– Сказывают, фаворит ее того стоил по искренности и верности его любви к императрице. Сей генерал, бывши совсем не честолюбивым, за четыре года успел убедить ее, что привязанность его относилась именно к ней самой, как женщине, а не к императрице.
Де Сегюр сделал саркастическое лицо:
– Друг мой, Колиньер, скажи мне, откуда может кто-нибудь оное доподлинно знать?
– Откуда? Так говорят люди, окружавшие его и государыню.
Неоднократно и безрезультатно проводя время в приемной Ея Императорского Величества Екатерины Второй, потеряв всякую надежду на встречу в ближайшее время с ней, французский посол неожиданно все-таки получил аудиенцию.
Государыня Eкатерина Алексеевна, может статься, еще бы не скоро пришла в себя после кончины Ланского, естьли бы не дела государственной важности, особливо, связанные с Иностранной Коллегией. Опричь
