слово «чеченцы» русские узнали от кабардинцев, называвших их шашан или чечен, по названию деревни. Кумыки называли их мичик или мишик (по названию реки), а грузины – кисты. Сами чеченцы называли себя нохчи, или «люди».
Кроме меняющихся имен и незнакомых понятий, для русских было трудно вообще представить себе народ без государства и единого правителя. Для генерал-губернатора Кавказа П. С. Потемкина было практически откровением, когда в конце XVIII века он отметил, что «понеже из тех народов под названием чеченцев и кумык, никто не составляет настоящей нации, но каждое селение имеет своего владельца, свое управление»[24].
Возникновение новых степных обществ в XV–XVI веках было прежде всего процессом политическим, никак не совпадавшим с этническими границами. Представители одного и того же племени часто оказывались в разных племенных союзах, отличавшихся разными правящими династиями. Дело происходило в обширных открытых степях Южной Евразии, и по большей части общества этого региона были кочевыми или полукочевыми. Даже общества, базировавшиеся в городских центрах (Крымское, Казанское и Астраханское ханства), собиравшие налоги с земледельческих поселений и таможенные пошлины с торговли, сохраняли кочевой образ жизни, с соответствующей экономикой и военным делом.
Все общества к югу от Российского государства были децентрализованы и раздроблены. На одном конце этого широкого спектра находились общества, не имевшие практически никакой политической иерархии, подобно чеченским братствам Северного Кавказа. На другом располагались сложные политические союзы, такие как калмыцкий. Все общества от Кавказа до Джунгарии были организованы для войны. Престиж, доблесть, лидерство и добыча – все зарабатывалось и добывалось на войне. Продолжительный мир был несовместим с самим существованием народов, с которыми Россия столкнулась на своих южных рубежах.
Набеги и война
Война не только укрепляла воинские и общественные ценности, она служила более существенным источником дохода, нежели торговля. Россия естественным образом оказалась в состоянии непрерывной войны, а ее южные рубежи стали мишенью для бесконечных кочевых нападений – военных походов и набегов. Во главе масштабных военных походов обычно находился лично хан или один из его сыновей. В XVII веке хан калмыков мог собрать армию в 40 тысяч всадников, а крымский хан – в 80 тысяч[25]. В небольших набегах участвовало несколько сот всадников, а иногда – до 2-3 тысяч.
Кочевые армии, вооруженные в основном саблями, копьями и луками, были ополчением, которое снаряжало себя само. К примеру, готовясь к походу против Киева в 1501 году, крымский хан Менгли Гирей приказал каждому мужчине старше пятнадцати лет явиться с тремя лошадьми на человека и одной повозкой на пять человек. Если лошадей или оружия не хватало, их можно было занять у других с тем, чтобы выплатить
Кабардино-русские отношения: Документы и материалы: В 2 т. М.: АН СССР, 1957. Т. 2. № 256. С. 364. Первое русское сообщение о различных чеченских кланах датируется 1587 годом, когда русские послы, направлявшиеся в Грузию, проехали через горы и упомянули кланы Мичкиз, Индили и Шубут; см.: Сношения России с Кавказом: Материалы, извлеченные из Московского Министерства иностранных дел, 1578–1613 / Сост. С. Л. Белокуров. М.: Унив. тип., 1889. № 4. С. 33. Слово «чеченец» как этноним впервые встречается в 1708 году; см.: Полное собрание законов Российской империи: Собрание первое (далее ПСЗ): В 45 т. СПб.: 1830. Т. 4. С. 421. Оно присутствует на русской карте 1719 года: Кабардино-русские отношения. Т. 1. С. 289; см. также:
