тва «Булат», что на его деньги выпущены книги об этом поэте, как правило, насыщенные конкретным материалом, и что он вместе с Львом Шиловым основал народный музей Окуджавы и был его первым директором.
Причём и это делал бескорыстно, не получая за работу денег, а наоборот, тратя свои.
Увы, он не был миллионером, и деньги кончились после выхода девятого выпуска альманаха. На десятый выпуск уже собирали с миру по нитке, и он стал последним. Но все десять выпусков вошли в золотой фонд окуджавоведения, став бесценным материалом для исследователей жизни и творчества поэта.
И книги, которые он издал (в том числе и свои), как правило, оказывались очень неплохими, теперь они уже недоступны читателям. И я на месте нынешних издателей обратил бы на них внимание, переиздав и эти малотиражные книги, и все выпуски бесценного альманаха. Думаю, что в накладе они не остались бы.
Марат подарил мне собственные книги, не только исследовательские – об Окуджаве («Его университеты», «Булат Окуджава: “…из самого начала”»), но и художественные: «Жизнь – впереди», «Ничего страшнее тыквы», «Однажды бывший советский пролетарий», «Неблагодарный труд писателя». Последняя его книга «Всё, что исхожено» вышла в издательстве «Ридеро», в ней собраны весёлые, как бы наивные, а на самом деле невероятно психологичные рассказики Гизатулина, чью манеру уже не спутаешь с чьей-нибудь другой.
Вот и в книге, которую вы открыли, Марат выступает во всех своих ипостасях: скрупулёзный и добросовестный исследователь, незаурядный журналист, умеющий в интервью разговорить человека, нащупать и показать индивидуальность собеседника. Даже не просто незаурядный, но журналист высшего класса, так использующий нередактированные записи своего диктофона, что они становятся страницами естественной неприкрашенной жизни. Впрочем, последнее – это ещё и свойство художественного дара, которым щедро наделён писатель Гизатулин.
Не говорю уже о том, что о многом из жизни его героя вы узнаете впервые. Так было и в прежних его книгах об Окуджаве, где нередко собраны факты, обнаруженные именно Гизатулиным, до него неизвестные.
Мне кажется, что в этом смысл эпиграфа, в который вынесено стихотворение Булата 1961 года. «Публикуется впервые» – это и предупреждение о том, что уготовано читателю в новой книге, и указание на суть знакомого художнического метода автора, которому уже приходилось опираться на не опубликованные прежде материалы, открывать их читающей публике.
Да уж, что говорить, тексты Булата Окуджавы, которые публикуются впервые, в этой книге представлены исключительно щедро. Но мне думается, что не всегда оправдана их публикация.
Вспоминаю, как пел Булат в своём кругу, как просили его иногда: «Спой такую-то…» – и как он нередко отвечал: «Ну что ты, это очень слабая песня!»
Поэтому, читая здесь иной газетный текст, написанный газетчиком Булатом, или иное его стихотворение, напечатанное много лет назад в калужской газете, думаю: «А согласился бы Булат на такое перепечатывание? Разрешил бы перепечатать?»
Правда, словно предчувствуя возможные вопросы, автор, посылая мне свою рукопись, предупредил: «Книга состоит из двух частей – повестушки “По Смоленской дороге” и очерка про Тарусу. Они объединены под одной обложкой не только географическими обстоятельствами, но и схожим списком действующих лиц. И может показаться, что это одно, но нет, это разные произведения».
Надеюсь, что читатели это поймут, хотя и «повестушка» здесь тоже документальная и, стало быть, как и очерк, основана на документе.
Вижу, что Марат Гизатулин поставил перед собой сложную и неблагодарную задачу, особенно публикуя очерки, написанные Булатом по редакционному заданию, или так называемые «датские» стихи (то есть к определённой дате). Такие вещи даже в полных собраниях сочинений писателя печатаются в служебных, а не в основных разделах (справедливости ради замечу, что и Гизатулин поместил их в приложениях, но это не совсем то, что приложения в томе собрания сочинений!).
С другой стороны, приведу цитату из письма друга Гизатулина, литературного критика Леонида Соколова, прочитавшего эту книгу в рукописи:
«…“плохие”, “датские”, заказные стихи, а также прочая белиберда про коровники и кукурузу в твоей книге намного важнее, чем “хорошие” стихи и описание чего-то грандиозного и великого. Потому что 50-е годы – это уже Куликовская битва и Ледовое побоище, которые никак не понять, пока не попробуешь – и для этого понимания, чем хуже, тем лучше. Вот это вытравливание “незначительного” всяких пустяков и портит любые книги “о времени и о себе” – разумеется, как в книгах именно такого сверхпристального вглядывания в эпоху, когда день за днём проходило вызревание незаурядного автора. Ты как раз и копаешься в “плохих” песнях, которые и сам Окуджава рад бы забыть, потому что ты в состоянии убедительно объяснить, что стоит за этими неудачами. Ведь что-то об авторе и времени в этом тексте наверняка сказалось! Ведь ты же не упиваешься тем, что, мол,
