присутствие дворянина в поместье мыслилось ключевым элементом укрепления «экономии»? Это можно понять, только если провести грань между наемным управляющим либо арендатором и помещиком-дворянином. В зависимости от того, кто руководит хозяйством, поместье функционирует по-разному. Дворянин – это сплав домостроевского господина, который «страхом» спасает домочадцев и слуг от Божьего гнева, и доблестного гражданина, чьи выдающиеся качества поддерживают «общее благо». Именно в этом смысле идея о том, что помещичья «экономия» может быть равна государственной службе, обретала свою силу. Привилегией, которая придавала значение личному присутствию дворянина в поместье, было право на владение деревнями; дворянин должен был управлять не участками земли (с этим справился бы и арендатор, купец, наемник!), но несознательными, темными крестьянами.
К этому выводу и приходила в своем докладе Комиссия 1763 г.: «Фабрики, заводы и всякое домостройство всегда у хозяина самого под глазами больше распространяется, нежели у поверенных его, которые, будучи крепостные люди, могут ли что знать, тем меньше изобретать новаго и полезнаго в ремеслах, рукодельях, содержании законов и тому подобным»[385]. Иными словами, между господином и слугой существует непреодолимая разница.
Доклад Комиссии задавал вестернизаторскую перспективу: в нем постоянно подчеркивалось, что Россия много заимствовала из Европы для того, чтобы войти в число великих европейских держав. Соответственно, российское дворянство уподоблялось привилегированным европейским дворянским корпорациям. С другой стороны, российский дворянин – это наилучший гражданин, ревностно служащий государю и Отечеству; равенство службы и «экономии» означало, что весь набор гражданских качеств применяется и в поместье, и дворянин, по сути, все время находится на службе. Недаром члены Комиссии подчеркнули: «Который дворянин нерачителен сам в доме своем, то и в службе не может быть много полезен»[386]. Уравнивание службы (т. е. военного дела и правосудия) и «экономии» стало возможным не только благодаря признанию обоих родов деятельности равно полезными для «общего блага», но и благодаря идее о том, что в основе обоих родов деятельности лежат сходные модели поведения, движимые присущей дворянам особой моралью и особой добродетелью. Подобно службе Отечеству, хозяйствование в поместье является упражнением в добродетели, а не просто экономическим функционированием[387].
Резюмируем: альтернативный взгляд на положение дворянства в социальной стратификации, окончательно сложившийся в 50–60-х гг. XVIII в., опирался на переоценку социальных функций дворян, которые из воинов и судей превратились в страту профессиональных господ и начальников – будь то на военной либо гражданской службе или в собственном поместье. Исключительные привилегии дворянства вытекали из социального и исторического анализа, показывавшего, что именно дворяне в силу имущественного положения и воспитания лучше подготовлены к выполнению
Там же. С. 50–51.
Первый приступ в царствование Екатерины II к составлению высочайшей грамоты дворянству российскому… С. 50.
Так, Д. Филд отмечает, правда, применительно к первой половине XIX в.: «Говоря о “дворянстве”, современники обычно подразумевали владельцев крестьян, игнорируя правовые границы сословия» (
