было отказаться от уговора, да глядь-поглядь, нет ни избушки, ни сарая, одно чудо это деревянное осталось.
Делать нечего, корячились-корячились они на пару с Волком, но доставили-таки требуемое к старичку-грибовичку. А тот глянул и сморщился: «Такого, говорит, и желал видеть, но только без крыльев. Обмишурился ты. Попробуй еще разок».
Очень не хотелось Ивану к Бабе-Яге возвращаться, однако ж пришлось. Сторговались на этот раз на пятнадцати гривнах, и получил Иван кафтан атласный, золотом расшитый. Только старичок опять заупрямился. «Такой, говорит, хотел, но только с пуговицами перламутровыми. Не способен ты, говорит, к поручению этому, дам тебе задание попроще». И приводит его на поле, а в те поры, надо сказать, как раз страда завершалась… «Где-то здесь, говорит, – и поле сжатое со стогами да копнами ручкой так обмахнул, – Кощей иглу потерял…» Тут уж Иван не стерпел и дослушивать не стал. Схватил орясину, что под руку попала… Чуть не день грибовичка того промеж стогов гонял…
Впрочем, чего жалеть прошлогоднего снега? Старичка-то давно и след простыл. А вот гора – гора осталась во всей красе, прямо посреди равнины, окруженная лесами, частью и сама поросшая. И откуда она взялась здесь такая? Ровно созорничал кто, насыпавши. А где-то там, на самой вершине ее, смутно угадывалась крепость. Да так высоко, что, казалось, подпирают ее башни небо синее, а редкие облачка плывут у самого основания стен. К крепостице, петляя, вела дорога, отсюда казавшаяся ухоженной, торёной. Но это только отсюда. А вблизи…
Традиционно разбитая телегами, заваливаясь то вправо, то влево, где отсвечивая залысинами песка, а где – ежиками торчащей вкривь и вкось колючей растительности, зияя ямами и неожиданно вставая на дыбы кочками петляла дорога по склону, обозначенная с обеих сторон… Поначалу Владимир не поверил своим глазам, а затем недоумение его сменилось веселым удивлением. На жерди, чуть выше человеческого роста, висело как будто днище от бочки, с приблизительным изображением трехголового огнедышащего змея черной краской на желтом фоне. Изображение окаймлялось красной полосой, и такой же красной полосой было перечеркнуто наискосок. В общем – дорожный знак «Змеям запрещено». Чуть далее висел знак «Бабе Яге прохода нету», еще далее – «И Кащеям тоже нету», «Коврами-самолетами не пользоваться», «Сапоги-скороходы тут сымать». И еще множество, разгадать смысл которых было не так-то просто. Ну, скажем, сгорбленная бабушка с клюшкой могла означать «Поворот дороги», но что, скажите на милость, могло означать изображение, как показалось Владимиру, зайца с фингалом под глазом? «Бесплатный проезд запрещен?»…
Ну, пусть себе поднимаются. Мы же задумаемся, откуда могла взяться посреди ровного места гора? Да просто пришла. Не верите? Улыбаетесь? Тогда возьмем «Книгу Марко Поло», к примеру. И узнаем, что «в 1275 г. по р.х. в Бодаке [Багдаде] был калиф и ненавидел он сильно христиан; днем и ночью раздумывал, как бы обратить всех христиан своей страны в сарацинов, а не то перебить их всех». И вот
