дольше. Девочка была та же. И глаза у неё и вправду были зелёные, словно припорошенные серебром.
– Неужели и вправду каннка? – пробормотал Ярмэйн.
Лассан пожал плечами. Догони и спроси, раз так интересно – молчал он. Вслух говорить такое было опасно – вдруг взбалмошный приятель предпочтёт ответ на глупый вопрос ожидавшему их в замке Канна Эстэвэна ужину? Что тогда?
На крыльцо ближайшего дома вышла высокая статная женщина и долго звала какого-то Карьку домой вечерять.
Эстэвэн Эммет-а-Нэриаренна встретил их на пороге – на широкой лестнице, предварявшей вход за ажурную, но прочную решётку внешней замковой ограды. Как прослышал об их появлении – непонятно, но радушия Яшметского хозяина хватило бы на десятерых, причём он искренне и от всей души не делал разницы между приглашённым им самим роном-соседом и незваным сыном ястриннского книжника. Впрочем, сын книжника тоже и не думал чиниться.
Эстэвэн был большой, шумный, занимавший много места хоть в маленьком помещении, хоть на просторе холмов Нэриаэаренны. Больше всего он напоминал Ярренвейну уренруни – солнечного медведя, иногда ещё встречавшегося в лесах Тир Кеорэна. Во владетеле Яшмета чувствовалась та же жаркая мощь и то же добродушие, свойственное самому сильному зверю в лесу. Таким не нужно было суетиться, что-то кому-то доказывать, пытаться прыгнуть выше головы – они и так сознавали и свою силу и её пределы. Такие не обидят слабого – скорее уйдут с дороги, чтобы не зашибить ненароком. Канн Эмметский наверняка давно мог бы подчинить и долго пустовавший без хозяина Ястринэнн и управляемую неверной рукой последнего рона Книценска Гонрову. Мог – но не делал этого, помогая соседям совершенно бескорыстно. Он был правителем Земли Холмов и совершенно не нуждался в чём бы то ни было ещё.
Ярренвейн полюбил шумного великана с первой встречи и теперь с радостью принял дружеские (хоть и несколько чересчур сильные) объятия. Лассан, испытавший железную хватку пудовых лап Эстэвэна впервые, потом ещё неделю пытался жаловаться на сломанные рёбра и сплюснутые внутренности. Впрочем, оба этих увечья совершенно не мешали ему есть за двоих, а болтать и увиваться вокруг девиц – за целую дюжину.
Оставив лошадей на попечение мальчика-конюшего, друзья вошли в древнее гнездовье эмметских владетелей.
За внешней оградой красовался сад, нынче голый и пустой, но украшенный чуть подтаявшими ледяными фигурами.
– Видали, – кивнул, посмеиваясь Эстэвэн. – Это дочь моя балуется, Ронья. Старшая.
Статуи, даром что подтаявшие, были хороши – эмметская каннка обладала явными задатками большого мастера. Правда, сюжеты она выбирала на придирчивый взгляд путешественника-Ярренвейна больно уж скучные: цветы, жующая их коза, плетущая из них венок дева, косящий их мужик в безрукавке…
– Каннка Ронья большая искусница, – присвистнул Лассан. – Только я больше
