это когда-либо снова – входить в помещение, не проверив углы по сторонам.
«О Боже, Дарби. Просто повернись».
Взгляни на него.
Наконец она решилась.
Она поворачивалась неторопливо, расслабленно, с занесенной ладонью, как будто просто собиралась выполнить просьбу Эда – проверить, плотно ли закрылась дверь. Поворачивалась-поворачивалась, пока не оказалась лицом к лицу с человеком.
Он был какой-то вытянутый. Длинный, но сутулый, тонкий, как рельс, лет девятнадцати или чуть больше. В профиль он напоминал хорька, зачем-то украшенного юношескими прыщами. Неправильный прикус и убегающий подбородок, покрытый нежным персиковым пухом. И усики.
Подвернутая шапочка «Дэдпул» на голове, лыжная куртка небесно-голубого детского оттенка. Его узкие плечи были припорошены начинающим таять снегом – похоже, он тоже только что был снаружи. Он пристально смотрел на нее, и Дарби встретилась с ним взглядом – маленькие коричневые глазки-бусинки, будто у грызуна, и такие же бессмысленные – и осторожно улыбнулась.
Неловкий момент.
Дыхание Мистера Грызуна представляло собой сложную смесь из молочного шоколада и землистой горечи жевательного табака. Его правая рука внезапно поднялась – Дарби вздрогнула, – но он просто потянулся и прикрыл дверь поплотнее. Та прижалась, щелкнув засовом.
– Благодарю, – сказал Эд и повернулся обратно к Эшли. – Туз червей?
– Нет.
Дарби отвела взгляд и отошла от двери, оставив Грызуна топтаться там в одиночестве. Сердце колотилось о ребра. Звук собственных шагов громом отдавался в ушах. Она сжала обе ладони в кулаки, чтобы скрыть, как ее трясет, и села за стол вместе с остальными. Она заняла стул между Эшли и старшей парой, и деревянные ножки противно взвизгнули по кафельной плитке.
Эшли поморщился от резкого звука:
– О, девятка червей.
– Дерьмо.
Жена Эда стукнула его по локтю:
– Следи за языком!
Дарби знала, что Грызун наблюдает за ней сейчас своими маленькими глазками и внимательно изучает. И она понимала, что сидит напряженно – слишком напряженно! – неуклюже пристроившись на краешке стула и притворно копаясь в своем айфоне. Упираясь коленями в столешницу. И переигрывая, как прима провинциального театра. Прима с полным багажником смутного прошлого, вроде той коллекции эпитафий, и с разряженной телефонной батареей, но отчего-то застрявшая здесь, вдали от цивилизации, подобно простому смертному. В роли безобидной второкурсницы.
Что-то Грызун задержался у двери. Увлекся представлением.
Теперь Дарби начинала волноваться – вдруг он знает? Может быть, он смотрел в окно и заметил, как она заглядывала внутрь его машины. А может, он видел ее следы. Или поведение Дарби выдало ее с головой через секунду после того, как она, с натянутыми нервами и выпрыгивающим сердцем, пошатываясь, вошла в здание. Вообще-то она хорошо умела лгать. Но не сегодня. Не сейчас.
Она пыталась найти обычное объяснение тому,
