Первое было предпочтительней, потому что так они не могли улизнуть от меня, взяв извозчика. Зарабатывал я теперь лишь рано утром и поздно вечером и, конечно, задолжал хозяину. Но меня это не заботило, поскольку у меня по-прежнему оставалась возможность не спускать глаз с тех двоих.
Между тем они оказались весьма хитры. Должно быть, они не исключали того, что их выслеживают, поэтому никогда не выходили поодиночке и никогда – после наступления темноты. Две недели, каждый день, я колесил за ними повсюду, но ни разу не видел, чтобы они где-нибудь появились врозь. Дреббер большую часть времени был пьян, однако Стэнджерсон всегда оставался начеку. Ни на рассвете, ни на закате дня мне ни разу не представилось ни малейшего шанса; но это не обескураживало меня, внутренний голос подсказывал, что развязка не за горами. Я опасался только того, что моторчик у меня в груди заглохнет раньше, чем я завершу свое дело.
И вот однажды вечером я ехал по Торки-террас, той самой улице, где они квартировали, и увидел, что у входа в пансион стоит кеб, в который уже уложены вещи. Через несколько минут вышли Дреббер и Стэнджерсон, сели в экипаж и отбыли. Я хлестнул лошадь и последовал за ними на расстоянии, но так, чтобы не упускать их из виду. Решил, что они переезжают на другую квартиру. Возле Юстонского вокзала они остановились. Я попросил какого-то мальчишку присмотреть за моей лошадью, вышел за ними на перрон и услышал, что они интересуются ливерпульским поездом. Железнодорожный служитель сообщил им, что поезд только что ушел, а следующий отправится лишь через несколько часов. Стэнджерсона это, похоже, расстроило, зато Дреббер казался скорее довольным. В вокзальной сутолоке я незаметно подкрался настолько близко к ним, что слышал весь их разговор. Дреббер сказал, что у него есть одно личное дело, и попросил своего спутника подождать его. Стэнджерсон запротестовал, напомнил, что они должны всегда держаться вместе. На это Дреббер ответил, что дело у него весьма деликатного свойства, поэтому свидетели ему не нужны. Я не разобрал слов секретаря, но его хозяин разразился в ответ на них грубой бранью и напомнил ему, что он всего лишь слуга, которому платят деньги, а посему не смеет совать свой нос куда не следует. Видимо, поняв, что спорить бесполезно, Стэнджерсон ограничился тем, что предложил следующее: если Дреббер опоздает на последний поезд, они встретятся в гостинице «Холидей». Заверив его, что будет на перроне не позже одиннадцати, Дреббер покинул вокзал.
Настал момент, которого я так долго ждал. Враги были теперь у меня в руках. Вдвоем они могли защитить друг друга, порознь каждый оказывался в моей безраздельной власти. Тем не менее не следовало проявлять опрометчивости и портить дело. План я выработал давно. Месть не принесет удовлетворения, если обидчик не осознает, от чьей руки и за что принимает кару. Согласно моему плану, я должен был сделать так, чтобы человек, причинивший мне горе, понял: это возмездие за его давний грех. Несколькими днями раньше пассажир, ездивший осматривать пустующие дома на Брикстон-роуд,
