клянными струйками. Больше ничто не нарушало тишины, ничто не говорило о времени. Только однажды на горизонте сверкнула и исчезла полоска. Полдневный экспресс, а может быть, и просто обман зрения.
Инна перестала размахивать полотенцем, намочила его в воде и накинула на голову. Концы полотенца упали ей на грудь. Тяжелые капли ползли по груди, срывались и падали, отмечая путь женщины быстро высыхавшим пунктиром. Солнце стояло высоко; даже вода казалась сухой.
– Погоди, – сказала Инна. – Ты не договорил…
– А стоит ли? В общем, тогда я понял, что никто другой в этом не разберется. А ведь все висело на волоске; представляешь – главный ствол шахты начал уже продавливаться. Нагрузка извне была такой, что… хотя этого словами не передашь.
– И ты разобрался?
Он шевельнул широкими, покатыми плечами.
– Иначе меня бы здесь не оказалось. И это было бы печально, а?
Инна кивнула и сильнее взмахнула полотенцем.
– Не окажись я в тот миг поблизости, сегодня многие другие не пребывали бы в живых. Вся смена. Ладно, хватит об этом.
Он остановился и наклонился, его глаза оказались на одном уровне с глазами Инны. Она не отвернулась. Капли воды с полотенца, падая в одну точку, успели выдолбить ямку, когда оно упало и Инна нагнулась за ним.
– Пойдем, – сказала она. – Еще далеко.
– Ну и что? – Валерий стоял, загораживая дорогу и держа Инну за плечи. – И так ясно, что все это хождение – впустую. Да еще в такую жару. А там, за дюнами, наверняка найдется местечко с тенью.
– Но если впустую, почему ты вызвался в этот патруль?
– Потому что пошла ты, конечно. Разве непонятно?
– Пойдем, – сказала она. – Лучше расскажи еще что-нибудь. Я никогда не была в недрах. Кстати, что же там оказалось? Почему росла температура?
– Забарахлили охладители, – с досадой проговорил Валерий. – А когда спохватились, – лезть к ним стало уже опасно:
– A отчего…
– Я уж не помню как следует. Что-то там было. Своевременно не провели контроль.
– Но тот, кто занимался охладителями…
– Да ну его совсем, – сказал Валерий, – Так или иначе, я там все наладил.
– Ты молодец.
– Ну, чего там… Хотя, по правде говоря, это было непросто. Не знаю, кто из ваших ребят смог бы… Эдик, например, никогда…
Инна промолчала.
– Конечно, он не решился бы, – повторил Валерий.
– Не надо. Он и так при тебе ни слова не говорит.
– Потому что я таких вижу насквозь. Вот ты с ним плаваешь давно. Сделал ли он когда-нибудь нечто выдающееся?
– Нет, – сказала Инна. – Правда, случая не было. Наша лодка всегда исправна.
– Кто хочет – найдет случай. Особенно если рядом такая… ты.
– Слушай… – Она поискала другую тему. – А почему ты ушел оттуда?
– Надоело, – быстро ответил Валерий. – Хочется увидеть побольше. Из недр Земли – в глубину океана… Слушай, дальше я не пойду. Остановимся. Что толку – плестись вот так? Я думаю, люди уже очень давно не получали такого бестолкового задания. Вся береговая линия пуста – это видно даже отсюда.
– Мукбаниани не стал бы просить обследования, не будь он абсолютно уверен.
– Старик Автандил просто фантазер, – пробормотал Валерий. – В свободное время он, чего доброго, пишет стихи.
Это прозвучало как серьезное обвинение. Инна вздохнула.
– Значит, по-твоему, ничего не было?
– Автандил – теоретик. Поэтому он еще верит в чудеса. А нам из-за него приходится идти пешком. Как будто океанистам больше нечего делать.
– Кстати, ты проверил механизмы барокамеры?
– В порядке… Бродить по побережью, как будто в такую жару хоть одно живое существо высунет нос из воды, – ворчливо сказал Валерий. – Вот уж действительно – дело от безделья. Почему – мы? Пусть бы бродил сам Мукбаниани. Я уверен, что он и такую вот высушенную пакость принял бы за агрессивного обитателя глубин!
Он выпятил подбородок в сторону валявшегося на берегу возле самой кромки прибоя сухого комка: это был то ли клубок водорослей, то ли останки живого существа, выброшенные приливом и отданные океаном на жестокую милость солнца, то ли пустой мешок смыло с чьей-то палубы где-нибудь за сотни миль от берега и долго и медленно несло сюда.
– Старик жаждет открытий. Мы можем взять этот мусор и принести в отряд как единственный подозрительный
