дальше, Пег, – нетерпеливо сказала Бриджид. Примостившись на самом краю лавки, она еле могла усидеть на месте, по лицу ее плясали блики от пламени в очаге.
– Вот отсюда все и пошло. После истории с топором люди заговорили, что Нэнс ведома фис шийо́г – мудрость фэйри. И народ начал захаживать к ней, когда считалось, что Эти что-то разошлись и принялись за свои проказы. Люди подозревать стали, что и она, может, у них побывала, что Они ей тогда мудрость и передали.
– Что-то не встречала я таких, кто у добрых соседей гостил. Кого они умыкнули! – Бриджид поежилась.
– Я вот что тебе скажу, Бриджид. В долине нашей люди спокон веку живут. Пришлым бродягам у нас места нет, коли они не породнятся с тутошней кровью. А Нэнс здесь утвердилась, вросла в нашу землю – потому что травы знает, мертвых умеет оплакать, да и рука у нее легкая по повивальному делу. Многие бояться ее стали после той истории с боярышником, многие и теперь еще побаиваются, но больше таких, кому без нее не обойтись. И покуда в ней есть нужда, будет Нэнс жить в своем бохане возле леса. Муж мой покойный как-то раз проснулся утром с заплывшим глазом. Вспух глаз и не видит ничего! Отправился он к Нэнс, а та ему говорит, это фэйри, дескать, глаз тебе испортили. Сказала, что приметил он, должно быть, одним глазком кого-то из ихнего роду-племени, а негоже это человеку, нет у него такого права, вот они и отняли зрение у того глаза, что фэйри увидел. Поплевали мужу моему в этот глаз, когда он спал. Так Нэнс сказала. Но у нее на это средство нашлось – гланроск, очанка. Так и вымыла она настоем этой травки слюну фэйри. Так что уж не знаю, похищали ее фэйри или нет, но дар у нее есть – это точно. А от Господа он или от добрых соседей, не нашего ума дело.
– А мне Нэнс будет помогать, когда срок мой придет?
– Конечно. Кто ж еще?
– Подержи его, пока я чай приготовлю, – сухо сказала Нора, передавая Михяла на руки Бриджид.
Бриджид неловко пристроила ребенка у своего большого живота, и Михял, словно почувствовав всю необычность такого положения, застыл, а потом вскинул руки, оторвав их от боков, и недовольно надул губы.
– Он перышки любит, – сказала Нора, кидая картошку в дымящийся горшок. – Вот. – Она подобрала маленькое пушистое перышко, сквозняком занесенное в хижину с куриного насеста. – Мартин всегда щекотал его перышком.
Бриджид взяла перышко и провела им по ямочке на подбородке малыша. Ребенок засмеялся так громко, что грудь его заходила ходуном.
Бриджид, как и его, обуял смех:
– Нет, вы только посмотрите!
– Добрый знак, – заметила Пег, кивнув на обоих.
Улыбка Норы тут же погасла.
– Добрый знак чего?
Взяв железные щипцы, Пег неспешно ворошила угли.
– Ты что, оглохла? Добрый знак… чего, Пег О’Шей?
Пег вздохнула:
– Знак, что Михяла твоего еще можно вылечить.
Плотно сжав губы, Нора бросила
