в сильном политическом партнере, а справедливой компенсацией за пережитую князем обиду. Далее цесаревна замышляла выпустить на сцену П.А. Толстого, по-видимому, единственного человека, который с лета 1725 года был в курсе всего, кроме одного нюанса (помните некоего сенатора из письма, перехваченного французами в Стокгольме; это – Толстой): экс-глава Тайной канцелярии (с мая 1726 года) вряд ли ведал, что выполняет инструкции не Екатерины, а прелестной дочери венценосной госпожи. Петру Андреевичу предстояло, во-первых, прощупать не примкнувших к основным фракциям независимых – генерала-полицмейстера Девиэра, подполковника Бутурлина и других – на предмет их готовности обратиться к императрице с пожеланием назначить наследницей престола Елизавету Петровну. Кроме того, на Толстого возлагалась ответственная миссия – внушить герцогу Голштинскому, что ему с супругой выгоднее претендовать на шведский трон, а не на российский. Финал интриги ясен. В удобный момент голштинцы, независимые вкупе с Меншиковым, имитируя всенародное волеизъявление, попросят царицу провозгласить младшую дочь своей преемницей, что та публично и совершит.
Екатерина осуществляла изложенный выше план весьма пунктуально. 27 января и 1 февраля камер-фурьер Меншикова зафиксировал два вечерних визита к хозяину камергера Рейнгольца-Густава Левенвольде. Тот на правах фаворита императрицы, вероятно, и проинформировал князя о возникшем у Ее Величества намерении выдать родственницу Софью Карловну Скавронскую за Петра Сапегу, зятя всесильного друга царской семьи. Естественно, Александра Даниловича шокировали откровения придворного: какая вожжа попала под хвост самодержицы?! Мария и Петр сговорены еще 12 октября 1721 года; обручены 13 марта 1726 года. Причем самой государыней…
3 февраля Меншиков в Зимнем дворце полтора часа (с перерывом на обед у великого князя) общался с Екатериной. Похоже, безрезультатно. А утром 4-го обескураженного вельможу навестил цесарский посол Рабутин, с которым хозяин «изволил разговаривать тайно в Ореховой с час». О чем? Скорее всего, о создавшейся вследствие очередного августейшего брачного каприза благоприятной обстановке для реализации великолепной идеи датчанина Вестфалена, товарища австрийского графа. Именно теперь настал момент людям, сочувствующим юному Петру Алексеевичу, теснее сплотиться друг с другом, чтобы, сообща переубедив вдову Петра Великого, добиться высочайшего согласия на породнение Меншиковых с Романовыми и признания политических прав полуопального отрока. В тот день Светлейший побеседовал также с Бассевичем и саксонским посланником Лефортом. Речи иноземцев, очевидно, произвели большое впечатление на него. Утром в воскресенье 5-го числа князь неожиданно отправился к А.И. Остерману, с которым прежде встречался изредка, в основном по праздникам. Президент Военной коллегии просидел у вице-канцлера около трех часов, и в итоге на свет народился крепкий политический дуэт в лице энергичного, решительного россиянина
