белки, птицы стрекотали высоко в кронах. Снег еще не выпал. Рядом не было ни одного человека, ни одного дома. Растения, животные и прочие живые существа – это жизнь, а люди – какой-то нелепый отросток. Мы, как придурковатые младшие братья животных. Наверное, им за нас стыдно.
Обычно от трамвайной остановки я шел пешком. Железная ограда опоясывала больницу, а где-то на задах, напротив морга располагалась калитка, которую я открывал каждое утро, слушая ржавый скрежет. Дальше через зеленую дверь с кодовым замком, по ступенькам до длинного коридора с цветами, мимо гувернанток для трупов, сквозь Патологоанатомическое отделение. Всегда чересчур насыщенный запах нафталина и гноя, экскрементов, мертвых тел и беспредельного спокойствия. В этом отделении я всегда слышал музыку из репродуктора. Руки и ноги мертвецов приветливо раскачивались, я говорил: «Привет, ребята, наверное, уже скоро». Каталки обычно располагались в полнейшем беспорядке. Иногда самых навязчивых усопших приходилось отодвигать с дороги. Гувернантки равнодушно наблюдали, попивая кофе из красного термоса, и ели бутерброды с колбасой. В конце смены я выходил через главные ворота.
Эта больница была не самым плохим объектом. Молодые медсестры в белых халатах, чистые, светлые коридоры. Нам нужно было постоянное помещение. Я отправился искать сестру-хозяйку. Выглядела она дерзко: много пирсинга, короткая стрижка, холодный взгляд.
– Ты не красивый!
– Для мужчины это не важно.
– У меня парень – хирург! – говорила она, но я не слушал, расстегивая белый халат.
– Так что же теперь, мне нельзя тебя пощупать?
– Ты сам то как думаешь?
Она отпихивала меня, упираясь маленькими кулачками в грудь, но не произносила заветного «нет». А тем временем халат уже расстегнут, я вижу чулки и загребаю рукой все, что мне нужно. Я, как животное, беру свое, она сопротивляется до конца, но, раз уж я видел так много, какой смысл сопротивляться дальше? Женщины…
Мы были молоды, но уже хапнули жизни, мы ходили, высоко закатав рукава, поднимали тяжести, много курили и общались грубыми голосами. Наши руки бугрились, а взгляд уже давно затвердел. Медсестры постоянно забредали в наше отделение, хотя здесь уже полгода шел ремонт, молодые врачи скрежетали зубами, но на открытый конфликт не шли. Поклонницы вернуться к ним, когда мы уедем. Всем своим видом мы показывали готовность к короткой жестокой драке, без такой приправы женщины теряют половину своего обаяния.
Мы включали лазерный уровень, который рассекал стены ровными красными линиями. Морозовский размечал, я сверлил дыры, вместе прокладывали трубу. Пайкой занимался Дима-босс. Однажды он устроил урок для нас. Весь пол покрылся каплями припоя, с лестницы свисали застывшие сосульки, в одном месте мы даже прожгли стену. На этом урок закончился. И тем не менее мы должны были превзойти ученический уровень, чтобы сдать экзамен и получать больше. Вова любил повторять:
– Я
