не на своем месте. Соответственно, грязь или нечистота – это нечто, что не может быть включено в символическую систему, если она должна продолжить свое существование. Неопределенность, неуверенность, небезопасность и амбивалентность нетерпимы. Такие нечистоты должны быть уничтожены, чтобы гомогенная, символически консистентная вселенная существовала.
Ритуальная чистота играет существенную роль во многих религиях, особенно в монотеистических, поэтому неудивительно, что фантазия о чистоте так значима для самоидентификации, скажем, исламского фундаменталиста. Например, одна из крупных исламских политических газет следующим образом выражается о влиянии западных идей и образа жизни: «Ислам подобен чистой пресной родниковой воде, неверующие же подобны воде, извлеченной со дна городской канализации. Даже если капля этой мерзости войдет в чистую воду, ее чистота будет нарушена. Точно так же достаточно одной капли скверны неверия, чтобы заразить ислам на Западе»[52].
Сейид Кутб, многократно упоминаемый в монографии идеолог исламского фундаментализма, обвиняет в этом осквернении чистоты евреев: «Еврейские и христианские империалисты сговариваются отобрать землю у палестинских арабов; евреи породили капитализм и коммунистическую теорию…»[53]; евреи, ведомые своими чувственными желаниями, уничтожают этический фундамент веры, и в результате вера осквернена той же нечистотой, которую они распространяют по всему миру[54]. Существует много других примеров подобных верований. Помимо загрязнения, образ яда также играет существенную роль. В бессознательных страхах женское тело наделено особенно мощной силой загрязнять, соблазнять и отравлять. Это также играет роль метафоры для ситуации с обществом, которое видит себя под угрозой соблазняющих злых сил[55].
Необходимо отметить, что восприятие Другого соединено с восприятием себя, как описывает это Рене Шпиц (R. Spitz)[56], детский страх или боязнь незнакомца не является прямым следствием того, что этот человек чем-то странен, но, скорее, реакцией на то, что у этого лица нет памяти о лице матери. Таким образом, восприятие незнакомца отсылает ребенка назад к матери и усиливает его привязанность к ней, поскольку всегда предполагается, что ребенок чувствует себя в безопасности в отношении мать – ребенок. Вследствие этого ребенок не может войти в контакт с иным без беспокойства и узнать незнакомца. Патологическая форма таких отношений направлена на то, чтобы заретушировать незнакомца и утвердить себя через нарциссическое отображение в себе матери. Если фантазия гомогенности доминирует на групповом уровне, отражение и самоутверждение работает в связке с членами группы, такими же, как каждый из них. Неизбежная амбивалентность мыслится нестерпимой и ведет к заряду агрессии, стимулируемым различиями внутри группы, которые были стерты и спроецированы наружу. Такой мир нарциссического отражения и чистоты приводит к мощной
Цит. по:
См.:
